— Тебя это не касается, — огрызнулся Марк, но сделал крошечный шаг вправо, подальше от Ксавьера. — Я все еще не знаю, кто ты такой, черт возьми.
— Тебе и не нужно знать, кто я такой. — Приветливая улыбка Ксавьера не сходила с его лица. — Однако ты должен понимать намеки. Слоан порвала с тобой, а ты не послушал. Она сказала тебе уйти, а ты не послушал. Это уже два промаха. Настоятельно рекомендую не делать третий.
Гнев некоторых людей был экспрессивным, выливался во вспышки импульсивного насилия.
У Ксавьера он был холодным — он сглаживал тон, глубже дышал и вызывал дрожь по моей коже.
Я могла и хотела позаботиться о себе. Я не хотела изображать из себя несчастную девушку, и мне не нужен был геройствующий мужчина, чтобы повторить то, что я уже сказала.
Но, черт возьми, иногда так приятно иметь поддержку, особенно когда она облечена в мускулы и разрушительное обаяние.
Взгляд Марка скользнул с Ксавьера на меня и обратно. Что бы он ни увидел в наших лицах, это, должно быть, напугало его, потому что он поджал хвост и скрылся, не сказав больше ни слова.
Когда он исчез из виду, моя вилка звякнула о тарелку. Я сжимала ее в смертельной хватке все это время, и металл оставил холодный отпечаток на моей коже.
Ксавьер опустил руку со спинки кресла, напряжение спало с его тела, как с веревка с катушки. Опасный блеск исчез из его глаз, и он некоторое время молча наблюдал за мной.
— Луна, — сказал он, — у тебя однозначно дерьмовый вкус на бывших.
Я застонала, мне уже надоел этот день, хотя был только полдень.
— Спасибо за поздний завтрак, но мы закончили. — Я бросила на стол двадцатку в качестве чаевых, взяла сумку и встала. — Мне… — Он знал о моем очищенном расписании. Черт возьми, Джиллиан. Если бы она не была такой замечательной помощницей, я бы уволила ее за то, что она поделилась этой информацией с Ксавьером. — Нужно проверить электронную почту.
— Мне, конечно, неприятно отрывать тебя от электронной почты, но мы не закончили наш предыдущий разговор, как ты любезно указала тупоголовому качку. — Ксавьер остановил нашего официанта и оплатил счет, после чего вышел за мной из ресторана. — Назови мне вескую причину, по которой мы не можем встречаться. Кроме наших рабочих отношений.
— Этого должно быть достаточно. — Я намеренно отвернулась от него и стала смотреть на улицу в поисках проезжающего такси. Быстрая проверка телефона подсказала мне, что это будет быстрее, чем пытаться вызвать Uber.
— Рабочие отношения приходят и уходят, Луна. А личные — нет. — Небольшая пауза. — По крайней мере, не должны.
— Ты меня увольняешь?
— Нет, я говорю, что мы можем обойтись без этих отношений PR-агента и клиента. Черт, мы можем посмотреть один из тех ромкомов, которые ты любишь… или ненавидишь… все для вдохновения, — поправил Ксавьер, когда я уставилась на него. — Голливуд, должно быть, придумал дюжину стратегий для такого рода вещей.
— Я же говорила тебе, что ромкомы нереальны. Голливуд — это не реальная жизнь. — Я повернулась к нему лицом. — Ты только что указал Марку, чтобы он научился понимать намеки. Почему ты так настаиваешь на этом?
— Потому что я хочу тебя.
Вот и все. Просто и понятно. И яростный, неожиданный удар в грудь.
Воздух покинул мои легкие, и я уставилась на Ксавьера. Его глаза и рот стали серьезными, стерли с лица непочтительность и оставили лишь искренность.
— Мне не нужен поцелуй или секс на одну ночь, — сказал он. — Я хочу тебя. Я хочу узнать тебя вне работы. Я хочу водить тебя на настоящие свидания. И я не знаю, получится ли из этого что-то, но я хочу, чтобы мы хотя бы попробовали.
Ради Бога, Слоан, никто не хочет встречаться с глыбой льда.
Густое чувство заползло в мое горло и свернулось там.
— Поверь мне, — я душила одной рукой ремень сумки, — ты не хочешь знать меня вне работы.
Когда я работала, никто не упрекал меня в холодности или прямоте. Они ожидали этого. Когда я была с кем-то в отношениях… это было совсем другое дело.
— Позволь мне судить об этом, — голос Ксавьера смягчился. — Чего ты так боишься?
Отвратительное покалывание распространилось за моими глазами и носом.
— Ничего. — Я перевела взгляд на улицу, где сигналящие машины и прогуливающиеся пешеходы были достаточными, чтобы скрыть мой настоящий ответ.
Я боюсь снова кого-то впустить. Я боюсь, что мне разобьют сердце.
Я боюсь, что, узнав меня настоящую, ты решишь, что меня нельзя полюбить, как и все остальные, и это будет гораздо больнее, потому что это ты.