Но я могу заняться самобичеванием позже. Я был здесь, чтобы проведать Слоан, а не предаваться жалости к себе.
— Как Пен? — спросил я. — Ты знаешь?
Слоан покачала головой.
— Они выгнали Рею до того, как она проснулась. Она даже не успела попрощаться. Рея заботилась о ней с самого рождения, и я не могу представить… — Ее голос дрогнул. — В любом случае, когда Реи нет, у меня нет никакой информации о том, что происходит. Они могли уже отправить ее к дальнему кузену в Европу. Я бы не стала их недооценивать.
Она держала мужественный вид, но я видел, что под ее манерами скрываются трещины. Она ломалась, и меня чертовски убивало осознание того, что я стал причиной этого, пусть и косвенной.
Слоан могла не винить меня, но это не мешало мне винить себя.
Однако кое-что из сказанного ею натолкнуло меня на мысль. Поскольку Реи больше нет, у меня нет никакой информации о происходящем. У Слоан не было информации, но я знал кое-кого, кто мог ее получить. За правильную цену они могли достать что угодно.
Пока что я держал этот план при себе. Я не хотел обнадеживать ее, не проконсультировавшись сначала со своим связным.
Я заварил эту кашу. Теперь мне предстояло все исправить.
— Мы разберемся с этим. Обещаю. — Мне удалось криво улыбнуться. — Между нами, мы можем придумать что угодно. Мы же гении.
Слоан издала полувсхлип, полусмех.
Ее глаза были сухими, но когда я раскрыл объятия, она обошла стол и без протеста зарылась лицом в мою грудь. Ее плечи затряслись, и я поцеловал ее в макушку, желая, чтобы у меня хватило сил забрать ее боль, даже если для этого придется взять ее на себя.
Мы не разговаривали. Она не пролила ни одной слезинки. Но я все равно держал ее в объятиях.
Некоторые люди после потрясений уходят в себя. Другие впадают в ярость.
Я? Я планировала.
У меня была неделя, чтобы проглотить свой шок, гнев, ужас и тысячу других эмоций, которые взорвались после сообщения Перри. Я могла бы зациклиться на несправедливом увольнении Реи или довести себя до состояния паники из-за того, что буду полностью отрезана от Пен, но это не принесло бы никому пользы. Вместо этого я занялась тем, что у меня получалось лучше всего: я придумала, как разрешить кризис.
Началось все с уничтожения Перри.
Я уже посадила семена для своей мести, пришло время собирать урожай.
Я постучала ручкой по колену и уставилась в ноутбук. Была среда перед Днем благодарения, и я снова работала дома. Я уже заполнила пять страниц заметок об операции ПУ (операция «Перри Уилсон»).
Сила Перри заключалась в двух вещах: информации и платформе для ее распространения. За годы работы маленький проныра обзавелся сетью шпионов от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса, которые снабжали его сочными сведениями о богатых, знаменитых и плохо себя ведущих. Некоторые из них были правдой, многие — приукрашены.
Полностью отсечь его источники было невозможно, потому что утечкой мог стать кто угодно. Горничные в отеле, садовники, шоферы, случайные прохожие на улице… не было никаких ограничений для тех, кто мог прислать анонимную наводку.
Поскольку я не могу устранить его источники, мне придется устранить причину, по которой люди хотели присылать наводки именно ему. Он не платил им, но те, кто хотел разоблачить знаменитость, отомстить кому-то, кто, по их мнению, обидел их, или просто получить удовольствие от того, что их наводку использовали, обращались к самой крупной рыбе в пруду. Люди знали, что у Перри есть средства, чтобы донести их наводки до огромной аудитории, что подводит меня ко второму столпу его власти: его платформам, а именно блогу и социальным сетям.
Они были конкретными. Осязаемыми. А значит, их можно было убрать.
Я не могла сделать это в одиночку. Мне нужна была армия, и, к счастью, я точно знала, где ее найти.
На моем зашифрованном сервере появилось новое сообщение. Мое сердце заколотилось, когда я читала и перечитывала его.
Подтверждаю.
Впервые с тех пор, как я увидела запись в блоге Перри, я улыбнулась.
Я знала, что Ксавьер винит себя в случившемся, но это была не его вина. Я не обижалась на него за то, что он организовал один из лучших моих дней за последнее время, но запись в блоге разожгла мой огонь, когда дело дошло до Перри, мать его, Уилсона.
Рядом со мной в аквариуме неторопливо плавала Рыбка. Большинство людей предпочитали ласковых питомцев вроде кошек и собак, но мне нравилось рыба. Наши роли были четкими, и наши миры никогда не пересекались. Она оставался в своем доме, я — в своем.