Эфенбах открыл папку с ухватками истинного царе-дворца.
– Составлен однозначно словесный портрет преступницы! – торжественно доложил он. – Прикажете зачитать?
Новость была неожиданно важной. Власовский приказал.
Прокашлявшись, Михаил Аркадьевич хорошо поставленным и громким голосом стал читать описание, которое диктовала Агата. Выходило складно и звонко, так, что перед внутренним взором обер-полицмейстера представился вполне осязаемый женский портрет. Ему показалось, что где-то он видел похожую особу. Во всяком случае, сыск проделал работу неплохо, очень неплохо. Хвалить нельзя, но и бранить не за что. Того гляди в самом деле поймают.
Закончив чтение, Эфенбах захлопнул папку и замер в почтительной позе.
Не зная, что сказать, Власовский многозначительно прочистил горло.
– Недурно, Михаил Аркадьевич, – кое-как выдавил он. – Сведения верны? Не ошиблись?
– Наивернейшие. Получены от секретного агента корпуса жандармов.
– Да ну? – удивленно произнес Власовский. Такой прыти от сыска он не ожидал. – Это как же сподобились?
– Путем взаимополезного обмена сведений! Агент нам Королеву брильянтов описал, а мы ему по своему пониманию вопрос уголовного мира просветили. Как говорится, курочка с уточкой не сойдутся, а два журавля в небе рядышком летят.
– Ну… Это… Значит… Хорошо… – только и мог сказать обер-полицмейстер, удивляясь тому, что не помнит народную поговорку про курочку с уточкой. – Так что же теперь?
– Во все участки Москвы направлено описание, никуда голубушка-шельма не денется! Первый же городовой ее опознает и свяжет под сизы рученьки!
Власовский сильно сомневался в способностях и первого же городового, и всех прочих кого-то опознать. Но говорить об этом не стал. Городовые – его головная боль, а не начальника сыска. Обер-полицмейстер не поленился подняться из-за стола, подойти и пожать руку за усердие.
– Молодцы, Михаил Аркадьевич, – с отеческой строгостью похвалил он. – Продолжить и спешить! Чтоб к праздникам Москва наша матушка была спокойна от всех этих королев брильянтовых из столицы.
– Так точно! – рявкнул Эфенбах, думая, что легко отделался. – И очистим, и не дадим! Как говорится, сколько в ступе воду ни толки, а дыма без угля не бывает!
Власовский согласно кивнул, хотя не мог понять: откуда начальник сыска черпает такие глубины народной мудрости?
В темноте хочется держаться ближе к свету. Дама, не решаясь переступить порог, наклонилась, силясь разобрать, что скрывается в темноте.
Тень двигалась бесшумно. Почти сливаясь со стенами, согнувшись в пояс, изготовилась к прыжку. Оставались считаные шаги. Дама слишком поздно заметила движение. И отпрянула. Большего не успела. Нечто огромное подхватило ее так, чтобы она не могла и шевельнуть задранными руками, вынесло в коридор и с такой силой придавило к стене, что не было сил ни охнуть, ни вздохнуть, только и оставалось хватать воздух широко раскрытым ртом. Задыхаясь, она видела сквозь вуаль глаза, выражение которых не сулило ничего хорошего.
– Что вы тут делаете?
Каждое слово вгоняло иголки в сердце. Она пыталась освободиться, но держали так крепко, что попытка вышла не лучше трепыханий птички в силках.
– Повторяю вопрос: что вы тут делаете?
Ударение на «вы» прозвучало отчетливо.
В арсенале женского оружия одно выручает часто: слабость с жалостью.
– Мне больно! – проговорила она со слезой в голосе. – Мне нечем дышать! Я задыхаюсь!
Рука, прижавшая ее к стене, отпустила. Она была свободна. Если можно считать свободой оставленный ей пятачок. Дама тяжело и громко дышала, чтобы было понятно, какие мучения пережила, при этом не забывая оправлять смятый полушубок.
– Жду ответа.
Как же хотелось дать пощечину этому холодному, наглому и надменному лицу. Откуда у мужчин столько беспощадности? Как они умеют быть такими злыми и черствыми? Одернув сбитую вуаль, она приняла независимую позу, на какую способна женщина в безвыходной ситуации.
– Как вы думаете, господин Пушкин?
– Отвечайте на вопрос.
Мужчины становятся чрезвычайно противными, когда чувствуют превосходство. Ну, ничего – не надолго. Еще будет просить прощения, когда узнает, какие важнейшие сведения она раздобыла.
– Пришла спасти жизнь человека.
Сказано было с таким пафосом, что редкий мужчина смог бы устоять.
– Какого человека, позвольте узнать?
Нет, не подействовало. Видимо, господин сыщик входил в число редких мужчин.
– Человека, которому угрожает опасность.
– Извольте назвать его имя.