Городской участок только-только приходил в себя после ночной тревоги. Городовые скинули шинели и уселись за чай, Свешников отправился к себе на второй этаж, приказав будить только в том случае, если прискачут всадники Апокалипсиса. Или посреди ночи заявится сам обер-полицмейстер. На прочее наплевать и забыть до утра. По распорядку службы квартира пристава находилась в полицейском доме, а городовые спали в казарме при участке. Полиция была на службе круглосуточно.
Появление Пушкина никого не обрадовало. Чего доброго прикажет тащиться в холод и ночь. Но чиновник сыска всего лишь спросил доктора Богдасевича.
– У себя в медицинской спит, – ответил старший городовой Потапов, довольный, что беда не к ним, а к доктору.
Медицинская часть участка служила для лечения пострадавших, доставленных с улиц, лечения городовых, получивших мелкие травмы или подцепивших простуду, и лечения пристава после больших праздников. Для столь важных дел имелся стеклянный шкаф с лекарствами и медицинскими инструментами. А также смотровая кушетка, на которой спал Богдасевич, прикрывшись казенным одеялом. На легкие толчки в область спины доктор отвечал сонным мычанием. Проснулся после того, как его крепко встряхнули за плечи. Богдасевич забурчал медведем и сел, слепо осматриваясь.
– Вы что тут делаете? – спросил он, разглядев Пушкина.
– Заглянул в гости.
– Который час? – Богдасевич полез в кармашек жилетки, из которого свисала цепочка часов. – Два часа ночи… С ума сошли, Пушкин?
Слегка безумный вид был скорее у доктора: волосы всклокочены, костюм изрядно помят. Лег спать не раздеваясь, умаялся, не иначе.
– Вскрытие Немировского уже производили?
– Какого Немировского? Зачем? Ночью? – Богдасевич не вполне еще овладел мыслями. – Ах, этот, из «Славянского базара»… Чего торопиться, и так все ясно… Вам с какой стати?
Засунув руку во внутренний карман сюртука, Пушкин вынул пузырек темного стекла без этикетки с хорошо притертой стеклянной пробкой.
– Знаете, что это?
Богдасевич сладко зевнул, обдав густым перегаром, взял пузырек и покрутил, наставив его на тусклый свет керосиновой лампы. На дне виднелась прозрачная капелька зеленовато-бурого цвета.
– Аптечное лекарство.
– Можете определить, какое?
С некоторым усилием вынув пробку, доктор принюхался.
– Ну, так сказать затруднительно, – начал он.
Пушкин перебил:
– Настойка наперстяночной травы?
– Ну… – с некоторым сомнением произнес Богдасевич, гоняя капельку по дну пузырька, – исключить нельзя. Откуда знаете?
– Точно определить состав сможете?
– Наперстянку? Лаборатория у нас скромная, но с этим справимся.
– Это ведь сердечное лекарство?
Богдасевич вернул пробку пузырьку.
– Довольно сильное. Дигиталис входит в список «Б» опасных лекарств российской фармакопеи. Аптекам предписано хранить его под замком. Многие доктора его не рекомендуют.
– Тогда вам будет проще, – сказал Пушкин.
– Чего проще?
– При вскрытии Немировского найти большое количество наперстянки.
– А почему большое?
– Доктор, какая предельная норма приема?
– Раньше – десять капель в разовый прием. Теперь разрешили до пятнадцати, – ответил Богдасевич. – Зачем – понять не могу. Риск только усилился.
Забрав пузырек из рук доктора, Пушкин повертел его на свет.
– Подтвердите или опровергните мою гипотезу насчет того, сколько выпил Немировский.
Доктор недовольно фыркнул.
– Глупости. Больной всегда знает, какую дозу ему прописали. Не будет же он пить, что называется, из горла.
– Убедитесь или опровергните, – сказал Пушкин, возвращая пузырек. – Мне надо знать срочно. К утру успеете?
– С ума сошли? – ответил Богдасевич. – Прикажете вскрытие ночью делать?
– Я приставу ужин в «Эрмитаже» обещал, приглашаю вас.
– К утру не успею. Но к обеду наверняка. Когда в «Эрмитаже» гуляем?
Пушкин обещал сразу после Рождества. Что доктора вполне устраивало: ничего так не красит жизнь, как ужин в «Эрмитаже» на Святках и за чужой счет.
– Хотите вздремнуть, ложитесь у меня прямо тут, – Богдасевич стал добродушен.
– У меня другие планы, – ответил Пушкин. – К утру надо быть в форме.
Она была осторожна. Прежде чем войти в «Славянский базар», баронесса прошла по другой стороне Никольской. Чутье никогда не подводило. Сегодня оно что-то тревожилось. Внятных причин для этого не имелось. Она решила, что, если заметит малейший признак опасности, бросит добычу и не торопясь пройдет мимо. Филеров – ряженых извозчиков, лотошников, мастеровых и прочий незаметный люд – она научилась вычислять безошибочно. Меньше всего надо опасаться городового. Черная шинель мерзла на посту, никакого интереса не выражая. Рядом с гостиницей ждал кого-то лихач с санями, запряженными тройкой. Это хороший знак. Но баронесса захотела еще раз проверить. И проделала обратный путь. Городовой глянул без интереса. Больше ничего подозрительного. Чутье присмирело, но угомонилось не совсем. Третий раз идти по улице – точно привлекать внимание. Или уходить – или войти.