Наконец и он утомился. Лист кое-как исполненного бертильонажа был полон. Михаил Аркадьевич еще раз поздравил Пушкина с победой. Быть может, он так радовался не только поимке злодейки, но тому, что его драгоценная шуба вернулась целой и невредимой. А ведь еще утром давать не хотел. Обещал Пушкина лично растерзать, если с шубы хоть волосок упадет.
– Михаил Аркадьевич, позвольте допросить задержанную?
Отказать герою и умнице, хоть и страшному лентяю, Эфенбах не мог. Бежать злодейке некуда, с третьего этажа не прыгнешь. Вытолкав Лелюхина с Акаевым в приемную часть – Кирьяков отлеживался дома, – Эфенбах подмигнул Пушкину и пожелал окончательной победы.
Они остались вдвоем.
Баронесса всхлипнула на всякий случай. И взглянула на своего мучителя. Мучитель с полным равнодушием уселся на подоконник и скрестил руки. Будто мог распоряжаться ее судьбой.
– За что со мной так поступили? Что я вам сделала? – жалостливо, как только могла, спросила она.
– Как полагаете? Какие у вас версии? – спросил Пушкин.
– Я ни в чем не виновата! Отпустите меня.
– Для начала будет правильно, если назовете свое настоящее имя.
Баронесса смахнула с глаза слезинку, которая так и не появилась.
– Вы жестокий, бесчестный человек.
Встав с подоконника, Пушкин перешел ближе и сел на край стола для совещаний.
– Начнем с фактов. Имен у вас много. Из тех, что нам известны: мадам Жози, графиня де Бриз, мадемуазель де Ляваль. Видимо, «баронесса фон Шталь» нравится вам больше всего. Использовали его второй раз: с чиновником городской управы и русским американцем. Быть может, еще с кем-то?
Она смогла издать горестный вздох.
– Какая страшная несправедливость! И это наша хваленая полиция!
– Если ошибаемся, тогда назовите адрес: сообщим вашим родным, вероятно баронам фон Шталь, они подтвердят, что ошибаемся мы, а вы чисты и невинны.
– Мои родные живут в Варшаве, – ответила она.
– Так я и думал, – сказал Пушкин. – В таком случае покажите ваш паспорт. В такой дальний вояж нельзя ехать без паспорта.
– У меня его украли.
– Ах да, забыл: откуда у вас паспорт? Незамужнюю барышню вписывают в паспорт отца. Замужнюю – в паспорт мужа. Где же ваш отец или муж? Кто из них барон?
Она не ответила, прикрыв батистовым платочком рот.
– Их нет, – продолжил Пушкин. – Допустим, вы приехали из Варшавы. Через Петербург ехали?
– Через Киев, – тихо ответила она.
– То есть короткой дорогой. Давно в Москве?
– Неделю.
– Где остановились, в какой гостинице? Или в частном доме? Или в пансионе?
Баронесса зарыдала старательно и громко. Платочек трясся, как осиновый лист на ветру. Это ничуть не тронуло Пушкина. Он терпеливо ждал, пока запал у барышни кончится. И он кончился.
– Наверно, забыли адрес, – сказал Пушкин, рассматривая красивое измученное лицо. – Ничего, поможем вспомнить. И вот как…
Он вынул черный блокнот и открыл первый эскиз.
– Узнаете эту даму?
Фон Шталь глянула и отвернулась.
– А эту? Может быть, эту? Или эту? – Пушкин листал страницы. – Никого не напоминают?
– Отпустите меня. Я ни в чем не виновата. Вы меня с кем-то путаете.
– Задача решается просто, – продолжил он. – Это ваше лицо. Только прически разные. Чтобы доказать эту элементарную теорему, вызовем парикмахера, и он превратит вас поочередно в каждую из дам. После чего вызовем несчастных, которых вы обокрали, и они узнают вас. На этом дело можно будет считать закрытым. Для суда доказательств достаточно. Вам остается надеяться только на то, чтобы разжалобить присяжных. Быть может, год-другой сторгуете. Только легко вы не отделаетесь.
– Почему? – невольно спросила она.
– Потому что вчера ночью в «Славянском базаре» был убит состоятельный господин.
Баронесса убрала платочек. Дело начинало клониться в дурную сторону.
– При чем здесь я?
– При нем было много драгоценностей, включая фамильный перстень. Они пропали. Более разумной причины, чем кража золота и брильянтов, у меня нет. Это – ваш конек.
– Глупость, – твердо сказала баронесса. – Никого пальцем не тронула. Не то что убить.
– Таким образом, признаетесь в том, что совершили прочие мошенничества. Можем составлять протокол, – и он обернулся к столу Эфенбаха, чтобы взять бумагу, перо и чернильницу. – Признание запишем прямо сейчас.
Ловушка была столь проста, что баронесса даже не успела понять, как очутилась в ней. Вот теперь деваться некуда. Пушкин уже вывел на листе заглавия признательных показаний.