– Гри-Гри, – подсказал Пушкин. – Домашнее прозвище Немировского.
– Точно! – пальчик нацелился ему в грудь. – Такое смешное прозвище. А кто они?
– Угадайте. Раз пользуетесь чувствами, – последнее слово Пушкин произнес немного брезгливо.
Агата задумалась, глядя в стеклянный купол ресторана. Сверху на нее взирали окаменевшие русские классики.
– Я поняла! – вдруг сказала она. – Это его братья!
– Вы правы, средний – Виктор Филиппович…
– Его называли Викошей… А старший – Петр Филиппович… Пе-Пе – я поняла, что это значит!
– Да вы просто как в воду глядите, – сказал Пушкин. – Вернемся к более важному вопросу.
Слушать его не стали.
– Вы говорили про какого-то таинственного «АК», – перебила Агата. – Что это значит?
Порадовало, что Агата не упустила мелкую, но важную зацепку. Чем сняла с себя тень подозрения. Пушкин пояснил, что у Немировского была назначена встреча с неизвестным, как раз на вечер убийства.
Нетерпеливо дослушав, Агата резко встала.
– Мне надо кое-что проверить. Ждите вечером… Так и быть, загляну к вам гости в ваш сыск. Все равно репутация моя испорчена безвозвратно.
И она стремительно вышла из зала под поклоны официантов. Пушкину оставалось только расплатиться за завтрак и оставить чаевые. Крайне скромные чаевые, что в традициях «Славянского базара» выглядело почти преступлением. Что поделать? Жалованья чиновника сыска на щедрые не хватает.
Хороший приказчик соображает быстро, когда настает золотое время. Такое время настало. Старого хозяина уже нет, а новый еще не взялся за дело. Можно чуток потрудиться на себя. Чем Катков собрался заняться со всем старанием. Заработок должен сыпаться как из рога изобилия. Всего и дел-то – записать в приходную книгу одну цену за принятую вещь, а на руки выдать другую. На продаже совсем просто: клиент платит одно, в кассу попадет половина. Знай считай барыши! Катков искренне надеялся за сегодняшний день укрепить личный капитал на четвертной. И уже был с почином: на проданном портсигаре заработал два рубля. День начинался отлично. А до праздника еще полнедели. Катков потирал руки от удачи, пришедшей в эти самые руки.
Дверной колокольчик доложил о вошедшем. Катков хотел настроить на лице самое благообразное выражение, но не успел. Лицо его само собой вытянулось в удивленную гримасу. Такого гостя он никак не ожидал. Агата приближалась неторопливо, как тигрица к глупому ягненку. Бедра ее двигались плавными волнами, Катков смотрел и не мог оторваться от них, как заколдованный. Ее остановил прилавок, которого она коснулась замерзшей ручкой.
– Добрый день, – сказала Агата с мягкой улыбкой, от которой у приказчика нехорошо похолодело под сердцем. Он даже забыл поклониться. – Вы мне не рады?
Был ли он рад? Катков был сбит с толку. В голове его метались и путались разнообразные мысли. Если она сбежала из полиции, то зачем сюда заявилась: уж не мстить ли? Не хочет ли пырнуть ножиком? Прятаться под прилавок, звать городовых или спасаться сломя голову? А если не хочет мстить, зачем пришла? А если не сбежала, то что же тогда получается? Спасения от вопросов не было, он утопал все глубже.
– От чего же-с, мы всем гостям рады-с, – наконец кое-как выдавил Катков и мучительно улыбнулся.
– У вас в Москве все время это повторяют, – ответила она, при этом не сводила с его лица упрямого взгляда.
Что делать дальше, Катков решительно не знал.
– Чего изволите-с?
– Почему не спросите, как я тут оказалась?
Именно этого Каткову хотелось больше всего.
– Как вам будет угодно-с…
– Дело в том любезный… Как вас по батюшке?
– Павел Егорович, – с некоторым достоинством ответил он. Такой подход был приятен, а то ведь только и слышишь: Павлуша да Павлуша. А он уже взрослый мужчина, вскоре станет и состоятельным…
– Так вот, Павел Егорович, – Агата вдруг запнулась. – Постойте, о чем это я? Совсем забыла спросить: вы умеете хранить тайны?
Чего-чего, а уж этого добра у приказчика имелось сколько угодно. Весь ломбард тайнами набит.
– Можете не сомневаться, – гордо ответил он и подбоченился. Барышня все больше нравилась, такая притягательная, что глаз не оторвать, так и тянет как магнит. – Любые тайны доверяйте – со мной и умрут!
– Я вам верю. – Агата улыбнулась так проникновенно, будто для него одного. Катков вспомнил, что мужчина он видный и заманчивый.
– Вот здесь умрут! – и легонько стукнул кулачком в грудь.
– Да вы рыцарь, Павел Егорович, как я сразу не приметила!
Слова были слаще мёда и патоки. Катков не заметил, как мозги его окончательно размягчились.