Свешников не знал, что надо предпринять в таком очевидном и невероятном происшествии.
– Еще один неизвестный? – спросил он с надеждой.
– Некто Виктор Филиппович, домашняя кличка Викоша. Владеет кредитной конторой в Варсонофьевском переулке, полученной по наследству от отца. Женат, детей нет.
– Как же вы это все, – пробормотал Свешников, сопровождая неуверенным кружением руки.
– Его фамилия Немировский, он брат убитого здесь в воскресенье вечером Григория Филипповича, – бесстрастно ответил Пушкин.
Ответ поставил пристава в неловкое положение. Прямо сказать, опростоволосился. Впрочем, ошибка была извинительна не только по причине невнимательности и раннего утра. Узнать Виктора Филипповича было трудно: лежал на животе лицом в пол, причем видимая половина лица была густо покрыта запекшейся кровью.
Свешников был великодушен:
– Молодец, Алексей, меткий глаз. А я так сразу узнал молодца. Вчера его же к нам в участок принесли. Что же это: признался в убийстве и вот чем закончил.
– Чем он закончил? – спросил Пушкин.
Приставу хотелось найти благовидный предлог, чтобы сбросить дело на сыск и удалиться. Но Пушкин был чрезвычайно серьезен. Не похож на себя, обычно ленивого.
– Ну уж это очевидно, – примирительно сказал пристав.
– Что именно очевидно?
Это уже переходило границы допустимого, и Свешников нахмурился.
– Господин Пушкин, не время и не место мне экзамен устраивать.
– Не думал делать глупости. Константин Владимирович, искренне хочу спросить: что вы здесь видите?
Свешников глянул и убедился: чиновник сыска и не думал шутить. Вид его, усталый и сосредоточенный, указывал, что разговор серьезный. Свешников огляделся.
Что он видит? Что в номере мало что изменилось. По-прежнему ковер скатан, большой стол у стены, черное пятно петушиной крови. На полу меловой круг с пентаклем и магическими закорючками. По лучам звезды расставлены огарки свечей. Изменения были очевидны. В пентакле лежал человек в брюках и белой сорочке, под головой его натекла бурая лужа. Слева от него – стул, поваленный на бок, придавил спинкой пиджак. Справа от тела старый револьвер, «смит-вессон» крупного калибра.
– Самоубийство чистой воды, – проговорил он.
– Почему? – не отставал Пушкин.
– Как по учебнику: инерция выстрела откинула тело со стулом в одну сторону, оружие в другую.
– Очень похоже, не правда ли?
Куда разговор клонится, Свешников уловил.
– Не похоже, а так оно и есть, – строго сказал он. – Типичное самоубийство. Составить протокол и закрыть дело. Опознание для порядка провести. Что его понесло в этот номер?
– Хотел снять родовое проклятие, – ответил Пушкин.
Подобные темы пристав на дух не принимал.
– Это что еще за глупости?
– Много лет назад его отец в этом номере убил цыганку. С некоторых пор призрак цыганки стал мучить семейство. Он и вышел на бой с призраком.
– Пристрелить, что ли, захотел?
– Вероятно.
Свешников презрительно фыркнул:
– Какая глупость.
– Не совсем. Посчитал, что победит силой воли. Заглянет в глаза призраку. Тем самым одолеет. Оружие – для храбрости.
– Вино с водкой для укрепления силы духа?
Пушкин кивнул.
– Виктор Филиппович пошел на подвиг. Он так сильно боялся призрака, так мужественно боролся со страхом, что не смог обойтись без напитков. В остальном – сделал все, что мог: принес новые свечи.
– Разве это не те же?
– У его брата были черные, для магических практик. Эти – обычные, восковые, из лавки. Поставил стул в центр пентакля, сел и стал ждать. Чтобы заглушить страх, пил.
– А потом пустил себе пулю в лоб, – добавил Свешников.
Пушкин подошел к телу и поманил пристава.
– Константин Владимирович, поглядите.
Пристав поморщился.
– Пусть Богдасевич в трупах копается… Доктор! – позвал он, обернувшись.
В ответ раздался сладкий храп. Богдасевич обнял саквояж, как родное дитя, и пристроился в кресле. В тепле и уюте номера спалось сладко. Для дела он был бесполезен. Свешников, как аист, на цыпочках подошел к Пушкину, стараясь держаться за его плечом. Ему указали на пробитую голову.
– Видите входное отверстие?
Не увидеть было трудно: большой калибр разнес левую затылочную часть, оставив развороченную дыру.
– На что тут любоваться? – брезгливо спросил пристав.
– Вам не кажется это странным?
– Что именно?
– Как застрелился Немировский.
Свешников предпочел отойти от тела на более безопасное расстояние. Все-таки уже попахивало.
– Не вижу ничего странного, – ответил он.