<БЕЛАЯ> ЦЕРКОВЬ
Епископат представлял собой самое могущественное и самое заметное сословие франкской церкви. Его поведение задавало тон для остального белого духовенства. Репутацию галльских прелатов с самого зарождения здесь церкви марали кое-какие проступки, но серьезных последствий это не повлекло. Однако в VI в. многие христиане более не желали терпеть, чтобы их понтифики постоянно имели дело с деньгами, оружием или женщинами. Поведение, до тех пор обычное, теперь оказывалось скандальным. Стремление к реформам всегда было следствием не освобождения нравов, а, напротив, ужесточения морали. Добавим, что галльские епископы в большинстве были выходцами из аристократии и сохраняли привычки среды, из которой происходили, а именно определенную склонность к интригам. Однако не будем преувеличивать степень политизации высшего духовенства. На нескольких Претекстатов Руанских или Эгидиев Реймских приходилось множество старых прелатов-домоседов, желающих только как можно лучше служить духовным и мирским интересам своей общины.
Епископские выборы под королевским контролем
Сталкиваясь с нарушениями духовенством его долга, Брунгильда вела себя так же, как большинство прежних франкских королей. То есть не пыталась сместить епископов с кафедры, даже если они были людьми опасными или заведомо испорченными, а производила соответствующие замены после их естественной смерти.
Возьмем случай Пуатье. Поскольку этот город часто менял Teilreich, к которому принадлежал, то для государя, который хотел контролировать эту область, фигура местного епископа имела решающее значение. Когда Брунгильде в 585 г. удалось приобрести город, этот пост еще занимал Маровей; он не испытывал никакой симпатии к австразийцам и выражал открытую неприязнь к святой Радегунде. Однако с точки зрения канонического права он не совершил никаких непростительных проступков. Поэтому Брунгильда дождалась, пока он скончается от старости в 591 г., чтобы заменить его Платоном, архидиаконом Тура и большим другом Венанция Фортуната. Посвятил этого епископа Григорий Турский{782}.[154] Когда к 600 г. в свою очередь умер Платон, кафедра епископа Пуатевинского была передана самому Венанцию Фортунату. Это была «золоченая пенсия» и последняя честь, которой Брунгильда не могла не предоставить своему штатному поэту{783}. Правда, уже несколько лет как по Фортунату было видно, что он искренне предпочитает жизнь духовного лица.
Схожая стратегия была использована и в Вердене, где епископа Агерика, тайного сторонника Бертефреда и Гунтрамна Бозона, при жизни так и не обеспокоили. Но когда в 588 г. он умер, дворец оказал нажим на местное население, чтобы выбрали не местного кандидата, а некоего Харимера, дворцового референдария. Видимо, этот бывший крупный чиновник подавал лучшие надежды на сохранение верности{784}.
На кафедру в Меце Брунгильда, похоже, тоже старалась назначать людей одновременно верных и компетентных. Действительно, владеть городом, который стал настоящей политической столицей Австразии, должны были надежные люди. Сигиберт I в свое время доверил епископский престол Петру, близкому к Гогону{785}. Вдова Сигиберта продолжила его политику, назначив на этот пост Агилульфа, дворцового служащего и друга Фортуната{786}, а потом Паппола, бывшего помощника Гогона{787}.[155] Таким образом, до 613 г. кафедра Меца оставалась под контролем бывшей пробургундской партии Австразии, к которой королева испытывала определенное доверие.
Подобные назначения ничуть не шокировали Григория Турского. Он сам в 573 г. воспользовался этой системой. Кстати, выбор Брунгильды обычно падал на людей зрелого возраста, принявших духовный сан после долгой карьеры на государственной должности. Служба Богу после службы государству представляла собой нормальный cursus honorum [путь чести {лат.)], и пастыри, умевшие вести себя во дворце, могли осчастливить местное население. Некоторые епископы, назначенные королевой, так понравились пастве, что после смерти стали объектами религиозного поклонения. Так произошло с Гаугерихом в Камбре, с Григорием в Туре и даже с Венанцием Фортунатом в Пуатье.
155
Паппол, должно быть, был довольно молод в 566 г., когда с ним встретился Фортунат, и Нэнси Готье