Немного пофантазируем. Главнокомандующего византийской экспедицией, которая высадилась в Испании в 552 г., звали Либерием{53}. Поскольку он пришел на помощь Атанагильду против Агилы, вероятно, он встретился со своим союзником; может быть, он видел, как вокруг того вертелась девчушка трех-пяти лет по имени Брунгильда. А ведь Либерии не был заурядным человеком: ему было за восемьдесят, и он прожил жизнь настоящего римлянина — западного римлянина, который разрывался между ностальгией по императорскому Риму и надеждами на варварские королевства.
Римский сенатор из высокого рода, Либерии родился во времена, когда в Риме еще были императоры. В молодости он в качестве офицера служил Одоакру, потом, когда в 493 г. Италию захватил Теодорих Великий, Либерии, естественно, оказался среди тех молодых просвещенных италийцев, которые поверили в звезду остгота. Префект претория Италии в 493 г., патриций в 500 г., потом префект претория Галлии в 510 г., Либерии прошел все ступени cursus honorum [карьеры], возможность которого дал равеннский король. И какой послужной список! Смелый воин, он был ранен на Дюрансе, когда остготы брали под контроль Прованс. Пылкий католик, он окружил почтением святого епископа Арльского Цезария и даже позволил ему навязать свое решение вопроса о благодати и свободной воле, мучившего западных богословов. Ради этого Либерии организовал созыв собора в Оранже в 529 г.; вероучение, сформулированное на этом соборе, станет основой ортодоксальных воззрений на предопределение вплоть до Тридентского собора. Потом, в 535 г., стареющий патриций, безупречный слуга остготских государей, был отправлен королем Теодахадом к Юстиниану с нелегкой миссией — оправдать убийство Амаласунты. Там в Либерии вновь пробудилась старая римская идентичность, заглушив укоры совести; сознательно саботируя свою миссию, он дал Юстиниану casus belli, в котором тот нуждался для завоевания Италии. Словно затем, чтобы отомстить за Боэция и папу Иоанна I, Либерии во время готской войны примкнул к византийскому лагерю. В 550 г. силуэт этого старика еще можно было увидеть на Сицилии, где император поручил ему защитить остров от набега короля Тотилы. В 552 г. Либерии получил свое последнее задание — воспользоваться внутренним конфликтом между двумя претендентами на вестготский престол, чтобы вновь водрузить на испанских берегах римские штандарты. Через некоторое время он умрет в возрасте восьмидесяти девяти лет и будет погребен в Римини, в той римской Италии, которую он так нежно любил и разорению которой тем не менее поспособствовал.
Встреча между маленькой вестготской принцессой и последним из великих римских полководцев — вероятно, не более чем литературная фантазия, которую читатель соблаговолит нам простить. Разглядела ли Брунгильда Либерия на самом деле или нет — не суть важно. Достаточно упомянуть о такой возможности, чтобы можно было заметить любопытные деформации ткани времен. Обычно считают, что память о реалиях, передающаяся изустно, не переходит из поколения в поколение и что в раннем средневековье событие, случившееся пятьдесят лет назад, уже забывалось или полностью искажалось устными рассказами. Несомненно, для таких утверждений и соответственно для оспаривания возможности устно передавать рассказы о предках есть основания. Однако во властных кругах всегда были глубокие старики, способные выступать как очевидцы сравнительно давнего прошлого. И в юности у Брунгильды была возможность встречать многих из этих «живых ископаемых» в лице Далмация Родезского, Ницетия Трирского или Германа Парижского.
Этой простой констатации достаточно, чтобы эскизно наметить вероятные представления об истории у людей конца VI в. Многим падение Рима должно было представляться событием из незапамятных времен и почти легендарным. Но для некоторых очень немолодых людей и для тех, кто их окружал, эта давность могла быть куда более относительной. До рубежа VI–VII вв. некоторые знали, что исчезновение Западной империи надо воспринимать как недавнее событие и этот феномен как таковой еще может оказаться обратимым.
Большая дипломатия Атанагильда
Обратимость истории: Атанагильд несомненно думал о ней, встречая патриция Либерия. Был ли этот полководец империи, родившийся в то же время, что и Ромул Августул, реликтом исчезнувшего мира или предвестием воскресения Рима? Отец Брунгильды, отныне обосновавшийся на толедском престоле, задумался о последствиях своих действий. Попросив византийцев о помощи, он призвал на головы вестготов тот бич, который уже сокрушил вандалов и остготов. К тому же некоторые испано-римские сенаторы начали отдаляться от своих германских господ и вздыхать по «римской свободе». Действительно, только поддержка со стороны местного населения позволяет объяснить, почему византийцы быстро укрепились на полуострове, располагая лишь небольшим числом солдат[9]. Так, в их руки попали Картахена, Малага и Севилья, не считая нескольких крепостей в глубине материка. Все вместе начинало походить на византийскую провинцию, и император возложил на епископа Картахенского церковную власть, простиравшуюся до самых Балеарских островов.
9
Так, Иоанн Бикларский отправился в загадочную «ознакомительную поездку» в Константинополь: