Взять женщину с собой на корабль — уже безумие. А уж повиноваться ей в море! Такое даже вообразить себе нельзя.
Немыслимо. Невозможно.
А донья Исабель отважилась на невозможное.
Как же взять и силой нарушить тайны такой особы?
Донья Хустина — как всегда, осторожная, принимающая в соображение род и ранг собеседника, — отложила решение.
Зазвонили к службе. Аббатиса велела отнести сундучок к себе под кровать.
Но и этой ночью ей спалось не лучше: она всё думала, как далеко от стен Санта-Клары до бескрайних просторов Южного моря, пыталась понять, как можно соразмерить добровольное заточение с жаждой простора, жившей в молитвеннице... Образ Царицы Савской, царствующей над галеонами, сталкивался в её голове с другим — Пенелопы-затворницы, со слезами ткущей своё полотно. Закрыть ли на её тайны глаза? Или разоблачить? Или сжечь?
Сомнений не было: мечтания, возбуждавшиеся судьбой доньи Исабель, не предвещали ничего доброго для мира и блага монастыря! И молитва аббатисы к Богу слово в слово совпала с той, что шептала Петронилья, стоя на коленях у себя в келье:
«Господи Боже мой, верни домой скорее капитана дона Эрнандо! Сохрани его живым и здоровым. Чтобы она его приняла опять...»
И ещё одна женщина в этот миг повторяла те же слова. Уже много месяцев она сквозь слёзы твердила их, днём и ночью взывая к Божьей Матери Одиночества:
«Услышь меня! Спаси меня, Мати моя, иже еси на небесех! Острова, золото, титулы, все богатства, даже детей, даже детей моих детей — даже любовь мою — всё возьми, чтобы вернулся в Лиму дон Эрнандо де Кастро...»
Утром аббатиса знала ответ.
По крайней мере, она оправдала своё недипломатичное любопытство долгом и необходимостью хранить своих питомиц.
Она позвала четырёх чёрных рабынь, обрубавших ветви в саду: эти умели управляться с молотком и топором.
— Сбивайте замки.
Чернокожие не решались. Она сама подала им инструменты:
— Ломайте!
Глава 3
НАСЛЕДСТВО
Если аббатиса надеялась найти тайны, то среди хлама в сундучке она что-то похожее нашла: три больших журнала — тома, заполненные от руки, сшитые и переплетённые.
Но никаких секретов и сенсаций там не было: одни только списки.
Она стала листать первый том. Списки имён, списки предметов, списки цифр. Счета, описи, подсчёты: плюс — минус, минус — плюс... О чём здесь шла речь? Она просмотрела второй, затем третий — всё то же самое. Архив морского перевозчика, сухопутного купца? Находка казалась неинтересной. Только один из трёх журналов мог оказаться осмысленным. В нём было всё то же самое: бесконечные цифры, выцветшие от влаги — подсчёты чёрными чернилами, которые все расплылись, так что результаты нельзя было и разобрать. Столбики, столбики: плюс — минус, минус — плюс... Поди пойми... Но в этом томе на большинстве страниц были написаны и какие-то связные фразы. Некоторые, в самом верху, кажется, были обрезаны; другие, в самом низу, загибались кверху на полях. Почерки разные. Всё так убористо, так плотно, столько помарок, что смысла никак не получалось. На просвет строки на двух сторонах листа сливались, так что ничего нельзя было прочесть.
По крайней мере, аббатиса своими слабыми глазами не могла.
К тому же и бумага от света и воды была в таких пятнах и дырах, что для восстановления недостающего понадобилось бы много фантазии — у доньи Хустины столько не было. Она отродясь не любила абракадабру...
Настоятельница велела снова позвать Петронилью.
Увидев разломанные замки, щепки, торчащие железки — словом разгром, коему подверглись памятные вещи, вверенные ей сестрой, бедняга онемела.
Кроме больших журналов, на столе валялось ещё несколько предметов.
Аббатиса показала на яркое кроваво-красное пятно поверх этой груды:
— А это что такое?
— Перо.
— Вижу, что перо. А точнее?
— Плюмаж генерала Альваро де Менданьи.
Аббатиса как будто не слышала ответа.
— А это что за камни? Взяла и положила два здоровых булыжника... нарочно, чтобы мне спину надорвать, — усмехнулась она. — Правда, чего ради нагружать сундук такой тяжестью?
Петронилья взяла камни, взвесила на руке, долго разглядывала.