Ты и сейчас на неё похожа... Когда смотрю на тебя в клуатре, с потупленной головой, с великолепной светлой шевелюрой, крашенной в чёрный цвет, — так и вижу, как она идёт по галерее с молитвенником в руке.
А отец... отец был влюблён в тебя, Исабель. Ты была так похожа красотой и познаниями на его супругу — слишком высокородную, слишком образованную, которую он ревновал... Даже не понимаю, как он согласился уступить тебя другому!
А между тем он это сделал: сам тебя выдал за Альваро де Менданью.
Должно быть, он думал — Менданья слишком стар, чтобы тебе понравиться? Ты никогда в него не влюбишься?
Ну да: он наверняка никогда не думал, что ты полюбишь этого человека. Полюбишь до такой степени! Да и никто из нас, правду сказать, не мог этого предположить... Он был во всём тебе противоположен».
При воспоминании о чудном лице Альваро голос, неумолчно звучавший в голове Петронильи, вдруг прервался. Не рассказывать же, в самом деле, Исабель, как она познакомилась с собственным мужем!
А между тем кто бы это сделал лучше Петронильи?
Ведь она сама была просватана за Менданью — после своей сестры Беатрис и прежде Исабель...
Старая история. Старый план их отца. Мечта породниться с племянником губернатора Лопе Гарсия де Кастро...
Когда Менданья вернулся из первого путешествия, богатейший капитан Баррето заключил договор о браке молодого генерала, которого называли теперь «аделантадо Соломоновых островов», с одной из его дочерей. С Беатрис или с Петронильей — какая разница? Кто будет ближе к брачному возрасту, та и пойдёт к алтарю, а приданое за ней дадут богатое...
Но Менданья отправился в Испанию. Говорили, что он при дворе, представляет королю отчёт о своих странствиях.
С течением времени в контрактах, заключавшихся по доверенности между Мадридом и Лимой, имя невесты менялось. Беатрис чересчур состарилась, и её отдали в монастырь. Петронилью, которая всегда в монастырь и стремилась, выдали замуж за другого. Это было в 1584 году, и у Нуньо оставалось ещё три дочери на выданье. Старшей из них — Исабель — было семнадцать лет.
С самого дня своей святой и собственного рождения — с 17 ноября 1567 года — она слышала про аделантадо Менданью. Жизнь его была нелегка. Он уже давненько вернулся в Лиму, но не смел, не соизволял явиться у Баррето. Не приходил потребовать обещанное ему приданое.
Для Нуньо это было семнадцать лет ожидания.
Семнадцать лет он ждал этого союза, родившегося от зрелища на берегу Кальяо: чёрные камни, красный султан и раззолочённые галеоны, уходящие в Южное море.
Глава 4
ДВА ПЕТУХА НА ОДНОЙ НАВОЗНОЙ КУЧЕ
Когда Петронилья вернулась после вечерней службы в зал капитула, там уже собрался весь монастырский совет во главе с аббатисой. Четыре монахини, прямые, как палки, восседали в высоких креслах. Все они склонили головы, руки держали крестообразно, кисти рук прятали в рукава. Все как будто были погружены в свои мысли.
Петронилья поспешно заняла место по правую руку от доньи Хустины. Когда же она села, та начала:
— После многих молитв нам с почтенными матерями открылось, что не должно оставлять содержимое ларца доньи Исабель Баррето де Кастро в монастыре. Нам было открыто, что мы, бедные инокини, рабы Господни, не можем судить об этом деле, и нам следует снестись...
— С кем? — с ужасом в голосе перебила Петронилья, нарушив своей репликой всякое приличие. — С инквизитором?
Донья Хустина предпочла не заметить этой грубости. Так непохоже было на Петронилью — забыть об обычаях!
И аббатиса ласковым голосом продолжала:
— Почему с инквизитором? Это дело нимало его не касается. Нет, не с инквизитором. С нашим возлюбленным епископом, который сможет дать нам добрый совет. Мы с почтенными матерями желали бы предоставить ему всё, в чём он может нуждаться. Мы рады были бы, если бы вы написали всё, что он должен знать о прошлом вашей сестры.
— Я? Нет, я не сумею!
— Прекрасно сумеете. Разве не все вы делили с доньей Исабель?
— Только в девичестве.
— Так расскажите о её девичестве.
— Но о том, что было до замужества, нечего и рассказывать.
— Вот именно. Сообщите его преосвященству обстоятельства её первого брака с аделантадо де Менданьей.
Донья Хустина говорила, глядя прямо перед собой, не оборачиваясь к Петронилье, с которой разговаривала. Голос её под сводами звучал, как бестелесный:
— Поверьте, если бы нам было возможно расспросить саму донью Исабель, мы не обратились бы к вам. Но донья Исабель весь день сегодня не соизволила появиться на богослужении. Насколько мы понимаем, даже вы не знаете, где она прячется.