Я не буду рассказывать про всё, что я делал, сколько вытерпел, как бесился. Старания принесли свои плоды: 12 апреля 1574 года меня пригласили явиться в Эскориал. Наконец-то!
По правде говоря, с аудиенции, которой удостоил меня король, я вышел в смешанных чувствах. Но главное всё-таки получил: дозволение на конкисту западных островов со многими чинами: аделантадо, генерал-капитан, верховный судья. Кроме того, король обещал возвести в сан маркиза Южных морей два наших поколения: меня и моего сына. Но зато снарядить экспедицию я должен был за собственный счёт. И не только это... Я обязан был внести в королевское казначейство залог в две тысячи дукатов. Дядя ссудил мне эту крупную сумму. Я продал наследство, полученное от матери, и купил в Испании такое оружие, какого не найти в Новом Свете. Затем со всеми сундуками и аркебузами погрузился на корабль в Севилье. Только в конце 1576 года я прибыл в порт Панама. Там я собирался зафрахтовать корабль и дойти на нём до Кальяо, где можно было бы купить остальные.
К несчастью, градоначальником в Панаме был приятель вице-короля Толедо — мошенник, которого мой дядя некогда уличил в огромных злоупотреблениях и выслал из Перу. Я давно знал этого человека. Звали его дон Габриэль Лоарте, доктор прав. Мне было известно, что он человек бессовестный, подлый и мстительный. Дядя мой в Совете Индий много сделал к его невыгоде, но теперь как раз умер. Такому человеку, как Лоарте, ничего теперь не стоило навредить мне.
Я уже собирался отправиться в Лиму, и тут градоначальник вдруг заявил, будто один ветеран моего первого плавания погрузил свой сундук, не уплатив пошлины. Нас обоих арестовали и бросили в тюрьму. Что в тюрьму! — в клоаку для чёрных рабов. Этим арестом он рассчитывал отнять у меня и честь, и жизнь.
Мало того, что я не имел никакого отношения к этому дурацкому делу — мой арест ещё и нарушал королевский указ, по которому я подчинялся только Совету Индий и никакой судья, даже вице-король, не мог вмешиваться в мои дела. Оскорбление было таким колоссальным, что даже советники Лоарте в конце концов возмутились и заставили выпустить меня. Но пока меня не было, все нанятые моряки разбежались, а судовладельцы отказались от предприятия.
В Лиме дела пошли ещё хуже. Мне удалось завербовать новый экипаж, но Толедо забрал у меня людей под предлогом необходимости борьбы с английскими пиратами, а именно с корсаром Френсисом Дрейком, который только что разграбил Акапулько и теперь подходил к Кальяо.
Позвольте уточнить, донья Исабель: для борьбы с пиратами Толедо не сделал ничего — именно ничего, я хорошо обдумал это слово. Я гнался за англичанином по своему собственному почину. Но мне было не догнать Дрейка на своей скорлупке.
Когда я вернулся в порт, Толедо опять посадил меня в тюрьму. На сей раз под предлогом, что мой корабль якобы повернул назад в виду неприятеля.
Я пробыл в заключении месяца три. Мои сторонники, в том числе ваш отец, прилагали усилия, чтобы освободить меня, но экспедиция застопорилась.
Финансовое положение моё стало катастрофическим. Набранные мной волонтёры жили в страхе. Всё делалось только втайне — так мы боялись, что вице-король прознаёт о моих планах. Я знал: покуда Толедо у власти, никуда я не отплыву.
Не знал я другого: у моих полномочий срок был всего на двенадцать лет!
Ты, Исабель, чуть не умерла от смеха:
— Так вы, короче, всю жизнь провели за решёткой? Недурно для великого мореплавателя!
Менданья тоже улыбнулся:
— Вот какой интересный взгляд на мою судьбу!
— Теперь я понимаю, почему вы никогда не приходили с визитом к отцу!
— Я знал, что немилость при дворе не даёт мне жениться. К тому же мои бессвязные мечты — явно не то, в чём нуждается жена.
— Смотря какая жена.
— Думаю, никакая не согласилась бы выйти за человека, которые всё своё имущество вкладывает в наваждение, в химеру — называйте как хотите — и раз за разом разоряется из-за этой химеры. Как бы то ни было, вас это сумасбродство никоим образом не касается. Я думал, что встреча с вами позволит мне свободно предаться ему. Я ошибся. Я отказываюсь от вас. По крайней мере, отказываюсь отправляться на ваши средства. Что до остального... Я не буду вам рассказывать, будто нашёл там кучи золота, каменьев, жемчуга. Совершенно напротив. Я не привёз ничего, что имело бы хоть какую-то рыночную стоимость. И всё же... Прошло семнадцать лет, а я всё ещё не прозрел. Нисколько. Индейцы там — людоеды; женщины их красивы, но чернят зубы; обратный путь ужасен. И всё же у меня есть только одно желанье. Красота этих берегов, восход солнца над заливом, свет, отвесно падающий через пальмовую листву, необычайные звери, запахи... Я только одним глазком поглядел на этот мир — и остался им упоён! Хочу лучше узнать его! К тому же колонизация Южного моря — не только мой бред. Она необходима для нашей безопасности. Я так думал тогда — думаю так и сейчас. Единожды пройдя Магеллановым проливом, корсары вернутся вновь. Испания должна владеть тихоокеанскими островами как аванпостами против вторжения желающих захватить Новый Свет, придут ли они с востока или с запада. Я имею в виду англичан, голландцев и французов.