Дон Альваро слушал, как ты ему пересказываешь прошлые его приключения и рассказываешь о будущих завоеваниях, как воспеваешь отвагу и верность — доблести, которые вели его в прошлое плавание — и начинал сам вновь загораться. От твоего энтузиазма он воспрял духом. Ещё бы! В женщине своей жизни он обретал энергию собственной юности, собственные силу и уверенность.
Ты же любила его безмерно, как прежде любила отца. Отцу подвиги были так же необходимы, как и тебе — на этой почве вы опять сблизились, отодвинув от себя ужасы Кантароса. И всё же ваша мечта казалась дальше и туманней, чем когда бы то ни было.
В том самом 1594 году ещё один корсар, по имени Ричард Хоукинс, захватил в порту Вальпараисо груз пяти кораблей. Потом он двинулся к Лиме. Когда пират направил пушки на Кальяо, дон Гарсия был сильно болен и даже не мог встать с постели. Но план нашей обороны составил аделантадо.
Флот, облегчённый, переустроенный и перевооружённый твоим мужем, теперь был способен состязаться с англичанами в скорости и завязывать с ними морской бой. Наши корабли под командой родного брата доньи Тересы догнали Хоукинса и около Панамы пустили его ко дну. Полный триумф! Пирата взяли в плен. Наши захватили добычи на тридцать тысяч дукатов. А ещё — три вражеских корабля. Ты ухватилась за этот шанс. Кроме того, что победа лихорадила сердце и освежала атмосферу в городе, она раскрывала умы и обращала взгляды навстречу новым горизонтам. Один из кораблей мог заменить в нашем флоте великолепный галеон, давно желанный тобой. Назывался этот галеон именем нашего брата — “Сан-Херонимо”. Мне казалось, что это не лучшее предзнаменование, но аделантадо говорил, что он способен пройти любое расстояние, выдержать любые бури. Совершенное чудо!
Дон Гарсия, как и его предшественники, не имел полномочий для передачи какого-либо корабля, принадлежащего королю. И всё же согласился вывести из списков этот корабль и заменить его судами Хоукинса. “Сан-Херонимо” он уступил вам за девять тысяч песо — целое состояние. Через полгода после этой грандиозной покупки ты продала ваш дом в Лиме, заложила энкомьенду и сторговала второй корабль: галеон водоизмещением двести пятьдесят тонн, длиной двадцать пять метров — из тех кораблей с высокими бортами, которые походили на плывущий по морю замок, особенно благодаря массивной корме, сделанной в виде башни. Это судно носило имя, дорогое для твоего супруга: “Санта-Исабель”.
Под твоим влиянием, Исабель, весь клан Баррето участвовал в этом предприятии деньгами. Не будь наш отец уже очень стар, он бы даже сам отправился с вами. Ведь он договорился с твоим мужем, что сделается, когда вы войдёте во владении островами, его генерал-губернатором. А чтобы потомки стали его представителями и получили от этой конкисты свою долю богатства и славы, он отправил, считая тебя, пятерых детей из одиннадцати: Лоренсо, Диего, Луиса и даже маленькую Марианну...»
Внутренний голос Петронильи дрогнул.
«Но я-то что знаю о том, в каких хлопотах вы провели эти последние месяцы? Вы все были так взбудоражены... Ещё бы! Дон Гарсия попросил для себя отзыва в Испанию. Никто не мог быть уверен, что его преемник будет столь же благосклонен к вашим планам. Да ты ведь уже и на опыте убеждалась в обратном... Время торопило. Будущий вице-король уже находился в Мексике. И речи не могло быть о том, чтобы дожидаться его прибытия! Думаю, что по иронии судьбы ты устроила всю одиссею за несколько недель. А ведь готовилась к этому десять лет. Десять долгих лет ты всю свою энергию, жизнь и честь посвящала ненасытной жажде завоеваний... Десять лет? Ничто в сравнении с аделантадо, который боролся уже более четверти века. Двадцать семь лет борьбы — и вот он добился: есть эскадра из четырёх кораблей. Благодаря тебе размах этого прожекта превзошёл все ожидания. Экспедиция была не только исследовательской, но предполагала и крупномасштабную колонизацию. Вы взяли с собой четыреста человек, которые должны были населить ваше королевство. Кроме двух галеонов, принадлежавших вам, с вами следовали ещё два корабля — собственность их капитанов. Они были меньше, но могли перевезти человек шестьдесят. Пока твой муж посещал свои суда, проверял их состояние от киля до клотика, обследовал каждую доску, каждый конец, каждый гвоздь, каждый болт, каждую гайку, заставлял каждую деталь изготовлять в двух и в трёх экземплярах, ты жёстко торговалась с купцами. Помню, как прилежно ты собирала сундук, который называла “подарочным” — дары, которые вы собирались предложить дикарям за доброе отношение. Дон Альваро по опыту знал, что туземцы любят головные уборы и яркие цвета, стеклянные бусы, переливающиеся на солнце, маленькие зеркальца, миниатюрные ножнички и всяческие мелкие безделушки, которые вы, быть может, сможете выменять на их золотые подвески. Ты заказала сотни красных шапок вроде тех, что носят моряки, и всякого рода барахло, про которое говорили, что оно нравится островитянам. Ну, и прочее... Ты чуяла: самая пустяковая вещь, о которой ты вдруг забудешь — клещи, пила, молоток, свечи, бумажные свитки, чернила, — может оказаться невозместимой потерей. Были ещё предметы, которыми ты не занималась, самые редкие и нужные: аркебузы, пушки — всё, что относится до артиллерии. Их делали не в Перу, а в Испании. А ещё порох, ещё свинец, ещё фитили... Не говоря уже о бочках, которых в достаточном для плаванья количестве просто не было: в Лиме для них не хватало железа и особенно дерева. В конце концов ты решила загрузить воду в глиняных кувшинах, оплетённых ивовыми прутьями. Дело рискованное: ведь кувшины могли разбиться. За свой счёт ты заказала тысячу восемьсот таких сосудов. И заполнила их пятьюдесятью пятью тысячами литров воды, которую тоже сама оплатила. Тот факт, что корона не финансировала путешествие, невероятно усложнял твою задачу. Хотя аделантадо имел безусловное старшинство, у его компаньонов тоже были свои соображения. За вашим столом одно за другим собирались совещания. К тебе только и приходили, что вкладчики и колонисты. Да ещё всякая сволочь последнего разбора, привлечённая мечтаниями о золоте царя Соломона: матросы, штурманы, торговцы, солдаты — все, внесённые в твои списки. Обо всём ты должна была думать сама. К тебе и подступа не стало...»