— А что все остальные: капитаны, матросы, солдаты?
— О, это совсем другое дело! Мы с аделантадо не соглашались ни в чём. Я говорю «ни в чём», и это не фигура речи. Больше половины людей, которых он принимал на борт, я считала негодными к плаванию: сволочь последнего разбора, подонки общества... Аделантадо возражал: он всё это знает лучше меня, но ничего не может поделать. Таковы условия его договора с вице-королём. Почему, думала я, дон Гарсия дал ему «Сан-Херонимо» даром? Почему торопил нас с отплытием, авансом выдав километры такелажа из королевских запасов, изъяв из добычи, отнятой у Хоукинса, полсотни аркебуз, пушек и ещё Бог весть сколько оружия, которого нам не хватало? Может, по доброте душевной? Или, пожалуй, ради моих прекрасных глаз? Да нет! Потому что дон Гарсия воспользовался нашей экспедицией, чтобы отправить к антиподам разбойников, сеявших беспорядок в столице. Их было много: все головорезы старой и новой Испании, все негодяи, желавшие побольше подраться и поскорей разжиться, стекались в Перу. Старая история! Тридцатью годами прежде, под покровительством покойного дяди Альваро, таким же точно способом была организована первая экспедиция. Но заткнуть мне рот аделантадо не мог. Я не унималась: «И что этот сброд будет делать в море? То же, что здесь — сеять хаос! Не желаю видеть у себя на палубе отбросы человечества!» — «Тогда, Исабель, оставайся на берегу. Пойми меня: у нас выбора нет. Я стараюсь умерить зло, отбираю людей здоровых, знающих своё дело, способных выполнить задачи, которые я им поставлю». С той поры я больше не мешалась в найм моряков. Но потом мы с мужем опять начинали собачиться. Например, когда хозяин фрегата не пускал меня осмотреть трюм для перевозки скота. Или не давал проверить список провианта и для людей, и для животных. Честно говоря, Петронилья, я отклоняла, кажется, всех кандидатов, выбранных доном Альваро... Хуже всех был офицер, предназначенный в начальники нашим солдатам. Не спрашивай меня, каким образом такой благоразумный человек, как дон Альваро, мог нанять такого монстра. Его звали полковник Педро Мерино-Манрике. Он был ветеран итальянских войн, очень хорошего рода. Лет около шестидесяти. Грузный, коротконогий. Волосы седые, лицо красное. Как военный, он считал, что стоит выше всех моряков. Выше капитанов четырёх кораблей, даже выше главного навигатора — «паршивого португальчика Кироса» (его собственные слова), — который сам себя полагал первым по званию после аделантадо Менданьи. Полковник же был уверен, что он начальник, которому и Кирос, и все остальные, обязаны повиноваться. Собственно, Мерино-Манрике только и делал, что твердил о своём благородном происхождении, а всех остальных презирал. Даже моего мужа: он завидовал его положению. Особенно он ненавидел наших с тобой братьев, которых взяли не как солдат, а как офицеров с военными полномочиями. Первыми в списке врагов, подлежащих устранению, стояли Лоренсо и я. А Мерино-Манрике по примеру своего прежнего начальника, страшной памяти герцога Альбы, считал, что лучший способ избавиться от соперника — убить его. Убить всех разом и немедленно.
— Если не ошибаюсь, Исабель, ты и сама почти того же мнения...
— Не говори, чего не знаешь! Мерино-Манрике был подлый гад. Я в первую же секунду поняла, что это так. Оказалось, что я была права.
— А третий разбойник — адмирал Лопе де Вега, за которого ты выдала нашу бедную Марианночку?
— Никогда я не выдавала Марианну за этого субъекта! Она сама хотела отправиться со мной — и добилась своего, отдавшись капитану, которого дон Альваро выбрал для «Санта-Исабель». Бросилась ему на шею, дала себя обесчестить...