Значит, надо собраться.
Сдержать любопытство и нетерпение.
Хоть как-то вернуться к рассудку.
Нужно отойти от берега. Немедленно, чтобы не наткнуться на мель. Взять в открытое море — тотчас же!
Резко обернувшись к Киросу, он дал команду на разворот.
Кирос один понимал в чём дело, давно уже обо всём догадался. Он в ту же секунду повторил команду и стал наблюдать за исполнением манёвра. Его люди повиновались беспрекословно, но полковник Мерино-Манрике, увидев, как удаляется вожделенная земля, громко возопил. Завтра? Да зачем же ждать до завтра? Ночь ещё не настала. При последних солнечных лучах можно было бы высадиться и овладеть островом. Перевозбуждение солдат вскоре передалось колонистам — началось смятение. Все знали библейскую историю. Все тоже хотели увидеть страну Офир — остров с сотней золотых копей, откуда царь Соломон, сын Давида, каждый год привозил богатства в Иерусалим. Как знать — а вдруг завтра этих островов не будет на месте? О них так давно говорили, так долго их искали! Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Эту синицу они хотели взять немедленно. Сейчас — не завтра. Пять недель они колыхались по волнам. Не говоря о жутком времени прибрежного плаванья, пока на «Санта-Исабель» грузили лошадей... Три месяца в общей сложности! Видеть, видеть они хотели земной рай, ради которого продали дома и всё имущество. Эльдорадо, где золото течёт потоком.
— Никуда эти острова не денутся! Конечно, вы увидите первый из них — Санта-Исабель! Я привёл вас к нему!
Менданья вскочил на бортовое ограждение, схватился за штаг. Его всегда было слышно даже без рупора. Все четыре судна слушали голос, грохотавший на ветру:
— Завтра будем служить мессу на суше. Завтра мы причастимся у себя дома. А сегодня приказываю: всем собраться в открытом море, лечь в дрейф и явиться ко мне на «Сан-Херонимо» для благодарственной молитвы Богу. По милости Господней ко мне вы совершили добрый путь. Все вы! По милости Господней ко мне вы пришли в надёжную гавань. Все вы! Теперь Господь велит мне подождать до утра, а я велю вам повиноваться мне. Я человек немногословный, долгих речей не люблю, два раза не повторяю. Всем отойти от берега и следовать за мной!
Капитаны немного подумали, а потом раздался громкий глас восторга и благодарности:
— Да здравствует губернатор! Да здравствует маркиз Менданья!
Исабель держалась в стороне.
Подойдя к Альваро у леера, она с того момента больше не шелохнулась. Против обыкновения, она не слушала, не вмешивалась, не задавала вопросов.
Не слышала ни недовольных возгласов братьев, которым тоже не терпелось ступить на берег, ни даже речи губернатора.
Вцепившись руками в ванты, с лицом, застывшим от переживания, она глядела на своё новое царство. Там в вечереющем свете лежал остров Санта-Исабель — её остров...
Тёмная ночь. Остров пропал из виду.
Стоя на коленях, весь народ пел Те Deum. Четыре патера при факельном свете воздымали кресты, проходя по кораблю от носа до кормы и обходя группы молящихся. За ними шёл адмирал де Вега с тремя капитанами и четырьмя штурманами — восемь человек, приближённых к командованию, несли на плечах носилки, на которых высилась огромная деревянная статуя Божьей Матери Мореплавателей. Дальше следовал главный навигатор Кирос; в протянутой руке у него была хоругвь другой Мадонны — Божьей Матери Пустыницы или Семи Скорбей, которую Кирос особенно почитал.
Богородица Кироса трепетала на ветру, оплакивая смерть Сына. Её серебряные слёзы, рельефно вышитые на бархате, текли по щекам, а сердце, пронзённое семью мечами, казалось, и впрямь истекает кровью над склонёнными головами верующих. Кирос же держал голову высоко — настолько, насколько позволял ему крошечный рост. Кровь и слёзы Мадонны всем очищали души, готовили к тому, что ожидало их завтра.
Так процессия тринадцать раз обошла «капитану», но мессу всё-таки ни разу не отслужили. В море никогда не совершали божественной литургии, никогда не приобщались Тайн. Ясно почему: качкой Святые Дары, освящённую гостию могло швырнуть на землю... Такая беда наверняка навлечёт на моряков гнев Божий.
Губернатор сказал им: мессу — первую за пять недель — они выслушают, когда высадятся. Завтра.
В едином порыве любви и веры все полной грудью, в один голос пели гимн делу благодати. Громовое пение восходило к небу неимоверным воплем победы и радости.
Альваро и Исабель стояли в центре группы молящихся тоже на коленях, сложив руки, и воздавали ещё более горячую хвалу Всевышнему: «Буди, Господи, милость Твоя на нас, якоже уповахом на тя...»