Затем шкипер показал на сложенное у мостика оружие: копья, короткие мечи, луки, колчаны со стрелами.
— Слабовато против ее банды… — с задумчивостью протянул он. — Но отдавать жизнь за медяк тоже обидно!
«Аргос» вновь повернул в открытое море. Солнце только встало из-за горизонта, когда дозорный закричал, подзывая шкипера: по правому борту показалась стремительно приближающаяся галера под пурпурным флагом. Вскоре на палубе ее стали видны полуобнаженные черные тела; потом донесся дикий вой — боевой клич чернокожих пиратов.
— Белит!
Лицо шкипера, несмотря на загар, сделалось почти белым.
— Левый борт — табань! Лево руля, круче! Еще круче! Гребите к берегу! Навались на весла!
Бородач с проклятиями бросился подгонять гребцов.
— Ну, давайте, проклятые недоумки! Гребите, не то все мы окажемся в заднице Нергала, коль не успеем добраться до берега! Шевелитесь!
Стоя на корме, Конан наблюдал, как быстро сокращается расстояние между кораблями. Даже ему, не слишком искушенному в морских делах человеку, было ясно, что пираты настигнут «Аргос» гораздо раньше, чем нос торговой галеры уткнется в прибрежный песок.
Дождем посыпались стрелы. Пока они еще не достигали купеческого судна, с плеском исчезая в волнах.
— Послушай-ка, борода, прикажи людям вооружаться, — произнес Конан. — Лучше встретить этот сброд мечом и копьем, чем бесславно погибнуть под их стрелами.
Но Титус не слушал, подгоняя гребцов бранью и тяжелыми кулаками. Те молча гребли, гребли изо всех сил; по их мускулистым телам струился пот.
— Быстрее, собаки! — рычал шкипер. — Пасть Нергала за нашими спинами!
Они были уже недалеко от берега, когда ветер резко стих и парус опал. Суда неумолимо сближались. Один из рулевых рухнул за борт: пиратская стрела пробила ему горло. Титус бросился к рулевому веслу.
Широко расставив ноги на качающейся палубе, Конан поднял лук. Теперь он хороню видел белокожую женщину, что стояла на небольшой надстройке, венчавшей нос разбойничьей галеры. Рослые воины окружали ее, прикрывая щитами; по правому борту за лучниками сгрудились пираты с абордажными крючьями и обнаженными саблями.
Киммериец принялся посылать стрелу за стрелой. Большей частью они достигали цели: чернокожие с воплем валились на палубу. Но и на «Аргосе» все громче раздавались предсмертные хрипы и стоны раненых гребцов. Рулевые погибли первыми, и теперь Титус в одиночку пытался справиться с огромным рулевым веслом, выкрикивая ругательства и поминая всех богов разом.
На пиратском корабле лучников сменили копейщики, и Титус упал, пригвожденный к палубе тяжелым копьем. Моряки в ужасе смотрели на Конана: он был их последней надеждой.
Киммериец, отшвырнув лук, обнажил свой длинный меч.
— Что ж, парни, беритесь за оружие! Покажем этим собакам, что наши глотки не так просто перерезать! Бросайте весла! И так ясно, что мы попались!
Через несколько мгновений пиратская галера нависла над бортом «Аргоса», полетели абордажные крючья, затем на палубу с ревом и визгом посыпались чернокожие разбойники. «Белит! Белит!» — разносился над волнами их боевой клич.
Кровавой и короткой была эта битва. Словно черная волна затопила палубу «Аргоса», а когда она схлынула, остались лишь мертвые тела моряков да Конан, подобно мощному утесу возвышавшийся над поверженными. Стоя на корме, которая была сейчас на одном уровне с палубой пиратского корабля, киммериец рубил направо и налево: летели головы и отрубленные конечности, брызгала кровь, покрывая доски багровым месивом.
Однако натиск пиратов становился все ожесточеннее. Киммерийца охватила бешеная ярость, присущая в бою его соплеменникам; с горящими глазами он перепрыгнул на палубу пиратского судна. Меч его поднимался и опускался, сея смерть, и груда порубленных тел росла перед варваром с каждым взмахом клинка.
Внезапно кольцо пиратов раздалось, и чернокожие отступили, повинуясь громкому окрику. Конан увидел копья, направленные ему в грудь, и самих копейщиков, застывших перед броском, словно изваяния из эбенового дерева. Властно подняв руку, перед строем их замерла белокожая женщина. Конан взглянул ей в глаза, и даже близость смерти не помешала его сердцу исполниться восхищением. И было от чего! Стройные длинные ноги плавно переходили в округлые бедра, прикрытые узорным шелком; тонкая талия и плоский живот были охвачены перевязью, украшенной драгоценностями; ножны кинжала сияли золотом. По обнаженным грудям и сильным загорелым плечам девушки струились смоляные пряди, темные глаза пылали. Большой, красиво очерченный рот и гордый профиль выдавали ее шемитское происхождение.
Белит, прекрасная Белит!
Да, то была Белит, в которой соединились грация пантеры и сила степного ветра. Она порождала волну страсти, желания обладать ее сильным, гибким, позолоченным солнцем телом.
Словно не замечая огромного окровавленного меча в руках варвара, Белит подошла к нему так близко, что острие клинка почти коснулось ее бедра.
— Кто ты? — прозвучал низкий голос девушки. — От Зингары до Атлаи мне знакомы все побережья и народы, но нет там подобных тебе. Где твой край? Где твоя родина? Откуда ты, воин?
— Из Аргоса.
Конан был настороже, опасаясь ловушки. Малейшее движение руки Белит к кинжалу стоило бы ей жизни.
— О нет, ты не аргосец, — сказала она, окинув взглядом черноволосого гиганта. — Мышцы твои как сталь, они не размякли от жизни среди мраморных стен и пышных ковров, и глаза твои ясны — в них нет скуки пресыщенных горожан. Откуда же ты явился? В позе и низком звучном голосе Белит не было угрозы.
— Я Конан, киммериец, — сурово произнес воин.
Киммерия для людей юга была почти мифической страной, далекой и неизвестной; краем земли, где среди сумрачных снегов обитали непобедимые великаны, не покидавшие своих гор и долин.
«Этот витязь достоин меня», — подсказал Белит безошибочный женский инстинкт. Девушка склонила голову.
— Меня зовут Белит, — словно царский титул произнесла она свое имя. — Белит, Королева Черного побережья! А ты — северный тигр, холодный и недоступный, как снежные хребты твоей родины… Огонь в душах моих людей и сталь в их сильных руках сделали меня королевой. Будь же моим королем, и вместе мы не узнаем пределов своей силы и бесстрашия!
За спиной Белит копья поднялись вверх: сабли, мечи, кинжалы грохнули о щиты, и воздух наполнился приветственными криками. Конан, ошеломленный, замер; он ждал взрыва ненависти, и реакция пиратов поразила его. Похоже, Белит и в самом деле была для них богиней; ее воле никто не смел противиться, ее решения принимались беспрекословно.
Киммериец окинул взглядом берег, потом — бесконечную гладь моря. Жизнь вновь улыбалась ему: плавать с этой молодой тигрицей, любить ее, участвовать в схватках, грабить…
— Хорошо, я останусь с тобой. — Он усмехнулся и опустил меч.
— О! — радостный вскрик Белит был ему ответом. Затем она обернулась к воинам и твердым голосом приказала:
— Добычу — в трюмы, трупы — на дно! Мы отплываем!
Несчастный «Аргос» уже кренился на левый борт, и палубу лизали соленые волны. Привычно и быстро пираты перетащили груз, отцепили крючья. Освобожденная «Тигрица» спокойно покачивалась, пока ее палубу очищали от тел погибших, а раненых перетаскивали на корму, для осмотра и лечения. Конан бесстрастно наблюдал за этой суетой. Старый колдун, рослый и мускулистый, обработал его раны, присыпал порошком, похожим на пепел, к самым глубоким порезам приложил травы. Поплевал, жуя кору, на ушибы и ссадины. И Конан поразился, заметив, что уже не чувствует боли.
Он осмотрел корабль. Корму и нос длинной узкой пиратской галеры соединяли широкие балки; головы гребцов, сидевших по трое в ряд, были на уровне верхней палубы. Ритм ударам весел задавали барабанщики, стоявшие на корме у больших, обтянутых буйволиной кожей барабанов, и «Тигрица» плавно скользила по волнам.
Народ на корабле подобрался рослый да крепкий. Высокие поджарые пираты носили кто набедренную повязку, кто широкие, не доходящие до колен шаровары. На кожаных поясах висело самое разнообразное оружие, на шеях болтались амулеты. Плечи и торсы большинства чернокожих покрывала замысловатая вязь белесых шрамов. Эти узоры показались Конану необычными.