Элодия снова поглядела на спящего. Его дрема после любовных утех никогда не длилась долго. Снаружи, за крепкой дверью, стояли два храмовых стража — на расстоянии всего десяти шагов. Малейший подозрительный звук — и они ворвутся в комнату.
Уже семь лун девушка прятала кинжал, который должен был оборвать жизнь священнослужителя. Рыбацкий нож с Эгильских островов. Учителя описали ей, каким образом она должна лишить жреца жизни и что должна сделать еще, когда тот будет мертв. Убийство должно быть зрелищным.
Событием, которое забудут не скоро. Оно должно привести не только к разрушению союза между пиратами — князьями Эгильских островов. Кабецану хотелось, чтобы самые могущественные флоты мира набросились друг на друга. Король опасался, что в противном случае священнослужители и пираты потянут руки к новой провинции Марчилла. И действительно, Промахос как-то рассказывал ей в постели о том, что необходимо занять некоторые прибрежные города Фаргона.
Жрец не хотел больше закупать тонкие ткани, духи и красящие вещества, он хотел обложить данью города, производящие предметы роскоши.
Десяти тысяч мечей не хватит на то, чтобы остановить армию Искендрии и союзных пиратов, то и дело повторяли ей учителя в Моне Габино. Но один-единственный кинжал в эту ночь может совершить то, на что не способны все рыцари Фаргона.
Она ощупала подоконник. Высвободила пластину и вынула камень из стенной кладки. В углублении лежала судьба ее народа. Элодия посмотрела на гавань внизу. Там возвышался целый лес мачт. Сюда приходили суда со всего мира. На набережной складывали товары. В полуденную жару там было несколько спокойнее. Небо было чистого голубого цвета.
Она сунула руки под тяжелую каменную пластину и попыталась поднять ее. Но пластина не шевельнулась.
— Ищешь лежавший там нож?
Элодия испуганно обернулась. Промахос сел на постели.
— Еще пару недель назад я обнаружил, что камень расшатался. Рабочий нашел рыбацкий нож с Эгильских островов.
Что это было — патриотизм или глупость?
— Не знаю, о чем вы говорите, господин…
— Конечно. Ты просто случайно ухватилась за каменный подоконник. И у окна стоишь, чтобы полюбоваться великолепным видом на гавань и библиотеку, не так ли?
— Господин, все не так, как кажется…
— Конечно нет! Ты действительно думала, что настолько удивительна в постели, что я предпочту тебя всем остальным?
Ты действительно верила в это? Я ждал, когда ты подойдешь к подоконнику. Это было очень увлекательно. А теперь мне любопытно, сколько ты сможешь скрывать свои тайны. Кто из князей-пиратов послал тебя? Тебе не нравится, когда тебя татуируют… Через час я буду рисовать на твоей коже узоры раскаленным железом, девочка. И тогда ты споешь мне совсем иную песню, чем на этом ложе. Я сгораю от любопытства и нетерпения услышать ее.
Словно старинная сказка
Вот уже два дня он копал яму, в которую загнал его Жюль.
Адриен пытался упражняться в равнодушии. Он ведь рыцарькрот. Судьба бросила его в руки странному священнослужителю, и он мог только надеяться на то, что бог будет милосерден, потому что Жюль таким не был. С тех пор как он так очевидно победил учителя во время тренировки, тот погрузился в угрожающие размышления. Он перестал есть и пить.
Не реагировал, когда к нему обращались. Жюль утверждал, что близок к богу, когда сидит так возле хижины, погрузившись в транс. В такое время он производил на Адриена особенно жуткое впечатление. Иногда, не приходя в себя, он бормотал что-то на непонятных языках.
Мотыга со звоном наткнулась на что-то. То не был звук массивной скалы или расплавленного металла. За годы Адриен стал экспертом по звукам, которые издавала мотыга. Он опустился на колени и принялся разгребать землю и камни.
Вскоре он наткнулся на испорченный кирпич красного цвета, который нельзя было спутать ни с чем. Наконец-то разнообразие. Кирпич архитекторы погребенного города использовали редко, чаще всего для каналов. Как правило, обнаруживаемые им стены были из обработанного камня.
Ученик с воодушевлением разрыхлил мотыгой землю вокруг кирпича. Вскоре оказалось, что он наткнулся на куполообразный свод туннеля. И он был гораздо больше каналов цистерн, которые Адриен раскапывал до сих пор.
Прошел час, прежде чем юноша понял, что эта находка представляет собой нечто необычайное. Через туннель могла проехать повозка, настолько высоко вверх уходил потолок.
Камни были прочно скреплены между собой. Строительный раствор пережил столетия, не раскрошившись. Но где же может быть вход? Он может копать еще несколько дней и так ничего и не найти. Только если… Адриен поразмыслил, не позвать ли Жюля. Но священнослужитель, наверное, даже не услышит его. Что ж, он давно уже взрослый. И он не должен задавать вопросы по любому поводу! Молодой человек решительно поднял мотыгу и принялся сильными ударами разбивать кирпичи. Они были обожжены и стали крепче скалы.
Прошло некоторое время, прежде чем острие мотыги провалилось в пустоту.
Юноша закрепил свой инструмент и извлек из кладки еще несколько камней. Когда дыра стала достаточно велика, чтобы в нее можно было протиснуться, лег на живот и посмотрел вниз. Солнце стояло в зените. Адриен видел пол, находившийся на расстоянии шагов четырех. Можно было спрыгнуть.
Молодой человек нерешительно поглядел на край ямы. Может, все же позвать Жюля? Нет! И, перестав размышлять над этим, он сунул ноги в отверстие и провалился в туннель.
Адриен приземлился на каменную плиту. Звук его кованых сапог отражался от стен.
Юноша с любопытством огляделся по сторонам. Пол туннеля имел небольшой наклон. Казалось, он проходил неподалеку от их хижины, но отклонялся к сердцу горы. Интересно, что ждет его там, где заканчивается туннель? Что не хотел рассказывать Жюль все эти годы? Что там? Сокровищница погребенного города? Адриен еще очень хорошо помнил насмешки священнослужителя над его золотой полосой. Что может быть дороже золота? Что скрыто здесь?
Глаза постепенно привыкали к темноте. Адриен обнаружил картины на стенах туннеля. К сожалению, постройка не так хорошо пережила века, как он предположил поначалу. Во многих местах от стен отвалилась штукатурка. На стенах были видны следы потеков. Почти везде, где штукатурка была цела, росли нежные гипсовые цветы. Картины изображали воинов.
Они собирались вокруг высоких мужчин со звериными головами! У одного из таких предводителей была кабанья голова с массивными рогами. Эта картина была совершенно четкой, словно заклинание сохранило ее от разрушения. У кабана были ясные и синие, как небо, глаза. Под их взглядом Адриен замер. Эти глаза были ему знакомы! По спине побежали мурашки. Чушь… Как ему могут быть знакомы глаза, которые нарисовал на гипсовой стене художник невообразимое количество лет тому назад?
Из глубины туннеля потянуло сквозняком. У юноши возникло чувство, будто там что-то таится. За ним кто-то наблюдает!
Стук и грохот заставили его обернуться. Сердце едва не выпрыгнуло из груди. На земле вдруг появилось много комков земли.
— Кто там? — запинаясь, выдавил Адриен из себя.
— Твой спаситель, рыцарь Заячье Сердце!
То был голос Жюля. Ученик с облегчением прислонился к стене. Казалось, его внезапно совершенно оставили силы.
— Я всерьез спрашиваю себя, зачем я столько лет мучился и учил тебя, если у тебя, очевидно, ума не больше, чем в полом орехе! Ты хоть подумал, как будешь отсюда выбираться?
Адриен посмотрел на отверстие в потолке. Туннель достигал почти четырех шагов в высоту. Выбраться из него без посторонней помощи было невозможно.
— И что бы ты делал, если бы я все еще сидел у хижины?