45
Взвесь, рыцарь, весь непоправимый вред,
Которым подвиг твой вознаградила
Судьба, не оценив твоих побед;
Она тебя на муки осудила,
Во мрак тюрьмы тебя препроводила,
Где жизнь твоя на помощь смерть звала;
Пускай судьба тебя освободила,
Не избежишь ты пагубного зла,
И, право, лучше смерть, чем эта кабала.
46
Неужто, грешник, лучше длить мороку,
Страдать и ждать плачевного конца?
Привык ты, что ли, к тяжкому оброку,
Который гложет нищего глупца?
Суд покарает лживые сердца.
Не изменил ты разве деве нежной?
Дуэсса не прельстила ли слепца
Растлением и суетой мятежной?
И как же избежишь ты смерти неизбежной?
47
Ты думаешь, Господь несправедлив?
Но взгляд Его неколебимо ровен,
А жизнь твоя - преступнейший извив...
В твоих грехах, ты скажешь, Он виновен?
Его закон, однако, безусловен,
И все умрут, герои и цари;
Бежит песок... Так будь же хладнокровен!
Зачем тебе последней ждать зари?
Cмерть - всем скорбям конец. Чего ты ждёшь? Умри!»
48
Был хитроумным словом рыцарь тронут;
Отважного незримый ранил меч;
Казалось, в нём грехи былые стонут,
Их все разбередила эта речь;
А встреча с прошлым - худшая из встреч;
Всегда укор былого обоснован,
Хоть из него уроков не извлечь;
Был рыцарь обессилен, зачарован,
Как будто сладостный исход ему дарован.
49
А злой безбожник всё это узрел;
Поверг он душу рыцаря в кручину
И, не жалея смертоносных стрел,
Разверз пред ним загробную пучину,
Явив ему ужасную картину;
Утратив навсегда сиянье дня,
Свирепому предавшись властелину,
Терзались души, жалобно стеня,
Язвимы бесами средь серы и огня.
50
Очам погибель вечная предстала,
Как будто злую казнь сулил закон,
Всем полыханьем адского накала
Болезненно-тоскливый вызвав стон,
А негодяй лукаво сбавил тон
И показал мечи, верёвки, яды,
Мол, дожидаться смерти не резон,
К твоим услугам все её снаряды,
А гневу Божьему нет на земле преграды.
51
Однако рыцарь мешкать продолжал;
Тогда злодей снабдил его кинжалом,
И тот, как лист осиновый, дрожал
Перед стальным, кровопролитным жалом;
Стремительно, в смятенье небывалом,
Бежала, не предвидя тупика,
И в сердце билась кровь девятым валом,
Ни дать, ни взять, гонец издалека,
И поднялась уже, но дрогнула рука.
52
Сознание едва не потеряла
Красавица от страха и тоски,
Когда на это зрелище взирала,
Однако потрясенью вопреки
Нож выбила из рыцарской руки,
Воскликнув: «Кто тебе грозит уроном?
Тебя же убивают пустяки,
И никнешь ты пред жалким пустозвоном,
Хоть переведаться поклялся ты с драконом.
53
Злодей! Каким стращаешь ты законом
Отважного, чья длань в бою крепка?
Он доблестен, а ты долдон долдоном,
Хоть каплет яд бесовский с языка;
Как благодать Господня велика,
Ты знаешь? Милосерден справедливый,
И как вина земная ни тяжка,
Прощён бывает грешник терпеливый;
Встань, рыцарь, и покинь вертеп сей нечестивый».
54
И рыцарь встал, пустился вновь он в путь;
Едва поверить мог хитрец пещерный,
Что жертва умудрилась ускользнуть;
Повеситься пытался хищник скверный
В который раз, но грех неимоверный
Не позволял злодею умереть;
Ад перед ним зиял огнисто-серный,
Но как ни жутко заживо гореть,
Ждать вечной гибели он должен был и впредь.
Песнь Х
46
Там холм служил подножием святыне,
Взметнув обрывистую высоту;
Часовенка виднелась на вершине,
А рядом старец обитал в скиту,
Житейскую отвергнув суету,
В молитвах непрерывных изливался,
Верховную прославив правоту,
Небесным Созерцаньем прозывался
И размышлениям о Боге предавался.
47
Открыть немало истин старец мог,
Хотя с годами ослабело зренье,
Но, не желая знать мирских тревог,
В Творца всмотревшись, видел он творенье,
На солнечное, горнее горенье
Взирая наподобие орла,
А рыцаря сковало изнуренье,
И для него дорога тяжела,
Но Милость рыцарю взбираться помогла.
48
Там старец был, годами умудрённый,
Длинноволосый, совершенно сед,
Как дуб, морозами посеребрённый,
Лучистым, цепким инеем одет;
Казалось, проходил сквозь кожу свет,
В костях и в жилах видимое тлело;
Был этот старец истинный аскет,
Без всяких яств молитвой жил всецело,
Плоть грешную смирял, чтобы воскресло тело.