26
И дверь перед Маммоном распахнулась,
Новоприбывшему открылся путь;
Вошёл Гюйон, и дверь за ним замкнулась;
Тьма не могла Гюйона ужаснуть,
Герой во мрак осмелился шагнуть,
И сразу заприметил образину,
Способную во всяком вызвать жуть;
Отвратный бес ему вперился в спину,
Как будто говоря: тебя я не покину.
27
Бес ждал, когда пришелец посягнёт
На груды соблазнительного злата
Или когда глаза во сне сомкнёт;
Тогда грозит несчастному расплата,
И нет ему на Божий свет возврата;
Спокон веков закон стигийский крут;
Когда душа людская виновата,
Увиливать - увы! - напрасный труд;
Добычу дьявольские когти разорвут.
28
Массивные образовали плиты
Наполненный сокровищами грот,
И золотые слитки-сталактиты
Свисали, драгоценные, с высот;
От золота мог рухнуть ветхий свод;
Подземному приверженная зданью,
Искусница средь сумрачных красот,
Арахна тьму подёргивала тканью,
И копоть сумраку была привычной данью.
29
Пол, кровля, стены были золотыми,
Но их покрыл давнишний, тусклый прах
Слоями непроглядными густыми;
Цвет золота блистательный зачах,
Нуждаясь в ярких солнечных лучах;
Неверный свет подавлен тьмой ночною,
Которая царит в иных мирах,
Где жизнь ущербной светится луною:
Не различишь её за мглистой пеленою.
30
Железные стояли сундуки
У непоколебимых стен вертепа,
А взламывать их было не с руки:
Подогнана надёжнок скрепе скрепа;
Охрана неусыпная свирепа
И преданно служить привыкла злу;
Не отличался мрачный грот от склепа:
Виднелись черепа в любом углу,
Скелеты смрадные валялись на полу.
31
А рыцарь молча шёл, и потайная
Дверь в гроте отворилась перед ним,
И он вошёл, пока ещё не зная,
Какой там клад невиданный храним;
С казною королевской несравним
Был этот клад; судьба не поскупилась,
И, демонам доступное одним,
Богатство под землёй совокупилось
С богатством, и во тьме, несметное, скопилось.
32
И был там неусыпный вечный страж,
Неумолимый дух ночного бденья,
Оберегавший от корыстных краж
Свои неисчислимые владенья,
Не знающий другого побужденья,
Сказал Маммон: «Мой дар попробуй взвесь!
Ты завладеешь миром наслажденья,
Его получишь безвозмездно весь;
Все радости земли перед тобою здесь!»
33
Ответил рыцарь: «Слушай, как ни странно,
Я твоего богатства не хочу.
Мне золото нисколько не желанно!
Оно подчас подобно палачу.
Я слишком предан моему мечу,
Которым вражий замысел разрушен.
Зачем уподобляться богачу,
Когда к богатству сам я равнодушен?
Пусть лучше будет мне богач всегда послушен».
34
Бес обнажил корявые клыки,
Напрягся в ожиданье безобразном;
От рыцаря остались бы клочки,
Будь рыцарь совращён таким соблазном,
Забился бы в капкане безотказном
Он, как в когтях железных голубок;
Спаси Господь глупца в томленье праздном!
Пусть рыцарь искушенье превозмог,
Маммон рассчитывал и в нём найти порок.
35
И рыцаря в другое помещенье
Повёл Маммон, и пришлого туда
Впустили, несмотря на запрещенье;
Пусть на сковороде сковорода
В аду; пылали, требуя труда,
Там сто печей, которыми лукавый
Заведует; бесовская орда
Обслуживала их не для забавы:
Там драгоценные изготовляли сплавы.
36
Усердствовал один, как и другой;
Огонь в печах мехами раздували,
Жар загребали ржавой кочергой,
Остыть печам железным не давали,
Водой студёной печи поливали;
(Вулкан для бесов - друг и доброхот).
Отходы убирать не забывали,
И черпаки пускали дружно в ход;
Трудились дьяволы и проливали пот.
37
Как только двери настежь растворились,
Явились вдруг доспехи, щит и меч,
И сразу бесы в невидаль вперились,
Подобных до сих пор не зная встреч,
Но каждая горела всё же печь
Средь вспышек ослепительных и треска;
От бесов рыцарь был не прочь утечь,
Но стыд мешал ему, переча резко,
А князь бесовский говорил при этом веско: