Она похлопала по куртке, чувствуя внутри тяжелый предмет; потом скользнула за ступеньки в узкий проход, предоставив Диамандису и захватчикам его дома разыгрывать их собственную маленькую драму.
Это был скорее технический проход, чем коридор. Венера шла согнувшись, шипя каждый раз, когда старая кожа штанов терлась о ее бедра и колени. Что бы этим людям не одеваться во что-нибудь поудобнее? Освещенный редкими иллюминаторами, проход извивался с сотню ярдов, прежде чем кончиться круглой металлической дверью. Он был настолько очевидно заброшен — вонял ржавчиной и разложившейся неорганикой, — что Венера не озаботилась постучать в дверь, а повернула маленькое колесо посреди нее и толкнула.
Она ступила в зеркальное отражение только что покинутого блистера. Женщина почти приготовилась найти по ту сторону ступеней новый лабиринт коробок, с новой халупой, заставленной хламом, и нового Гарта Диамандиса, ждущего ее наверху. Но нет, блистер был пуст, за исключением застойной воды, залившей его на полфута, и совершенно отвратительных зарослей паутины и плесени. Окна заволокло, но они давали достаточно света для крохотного леса, пытавшегося захватить металлическое сидение в дальнем конце. Ступенек не было видно под почвой и корнями.
Перспектива окунуть босые ноги в эту мерзкую воду чуть не заставила ее повернуть обратно. Ее остановила щелочка света посреди земляной корки. Осторожно, с отвращением, она перешла вброд вонючую субстанцию, оказалась наверху и потянула за корни. Постепенно, подрагивая под осыпающейся землей, червяками и волокнистыми клубнями, Венера достаточно расширила дыру, чтобы можно было протиснуться. Минутой позже она выползла на самую середину травяного поля.
Жаль Диамандиса, но удачно, что он все еще в отлучке, и незваные гости уже уйдут, когда он вернется. В любом случае, его заботы о ней более чем компенсированы; жемчугов и фарфора, которые он забрал из ее куртки, хватило бы, чтобы выкупить Кормчего. Она даже немного надеялась, что грабители найдут награбленное. Поделом старому хрычу.
Собственная цель Венере была ясна. Спайр — цилиндр, у него есть торцы, и один из них — в половине мили отсюда. Там искусственная земля закругляется вверх на сотни футов так, что перекрыла бы конец цилинра, продолжись эта кромка. Закругление оканчивалось широкой галереей, и снизу и поверх ее носились ветры Вирги. Ей было нужно только взойти по склону и взлететь над краем — и Венера снова очутилась бы в свободном полете. Она рискнула бы потягаться с пираньястребами и снайперами. Сомнительно, чтобы кто-то из них сумел поразить одинокую маленькую женщину, покидающую Спайр на скорости четыреста миль в час.
В этом случае кожаная одежда сослужит ей хорошую службу.
Между Венерой и кромкой мира лежало шахматное поле поместий. В каждом нагромождены собственные крошащиеся каменные стены, высокие изгороди, башни и рвы для защиты их двух или трех акров от разорения жадными соседями. Ограниченные пространством и, по мнению Венеры, глубокой паранойей, поместья в итоге приобрели общие очертания: те, что побольше, были обнесены стеной, с рощицами, окружающими открытые поля, с путаницей башен, пристроек и теплиц в центре, меньшие — часто лишь единственное квадратное здание, в котором и заключалось все поместье. Эти сооружения совершенно не имели наружных окон, но, глядя выше по кривой мира, она могла рассмотреть, что большинство содержало внутренние дворы, в которых теснились деревья, фонтаны и скульптуры.
Стены некоторых поместий отделяли не более чем двадцать футов ничейной земли. Она бежала по этим задыхающимся от сорняков проулкам, уворачивалась от молодых деревьев, мимо окованных железом ворот с амбразурами, вплотную ощерившимся друг на друга, словно пустые квадратные доспехи. Почва под ногами была ненадежна, и она подозревала затаившиеся ловушки.
Венера привыкла к большей, чем на Спайре, силе тяжести. Хоть она еще не оправилась и устала, ей было несложно вспрыгнуть на десять футов на гребень каменной стены и пробежать всю ее вдоль, прежде чем соскочить на траву за ней. Ее босые ноги ощущали кирпич, корни и камень, пока она лавировала среди деревьев, пока обегала открытые пруды под окнами, только-только начавшими мерцать желтым под светом Кандеса. На бегу она удивлялась таким огромным расстояниям; ей еще никогда не доводилось бегать так далеко по прямой линии, и она вряд ли поверила бы, что это возможно.