Министр иностранных дел Франции связался со своим резидентом в Риме Геффье, и тот остановил выезд новых агентов «Пропаганды». Пьер Шану с облегчением перевёл дух и выразил римскому резиденту искреннюю благодарность. Описывая внутреннее положение шведской лютеранской церкви, посол Шану написал Геффье, что в языческой Швеции «есть только одна душа, тайно исповедующая истинную веру»[57].
П. Шану снабдил миссионера необходимыми для его «работы» сведениями и адресами, и Виоге приступил к выполнению задания. Сам посол тоже не устранился от миссионерской работы и был готов вместе с патером Виоге поучаствовать в идеологической обработке Кристины и шведских дворян[58]. Он помогал также посольскому священнику поддерживать надёжную и быструю связь с «Пропагандой» в Риме. Одновременно с организацией миссии Виоге Ватикан вынашивал планы связать шведскую королеву браком с каким-нибудь католическим принцем, например с польским королём Яном II Казимиром (1609–1672). Как мы видим, первоначальные цели Ватикана были вполне скромные.
Естественно, ни о каком браке королева Швеции не мечтала, и об этом Шану проинформировал Виоге. В феврале 1648 года французский посол сообщил в Рим, что имел первую серьёзную и длительную беседу с Кристиной на религиозные темы. Обсуждали религию иудеев. Посол отметил, что королева судит обо всём объективно и что ей легко будет воспринять истину, как только она узнает о католической вере во всей её чистоте. Отвергает королева лишь кальвинизм. Судя по всему, именно в это время француз — сам или по наущению Виоге — подарил Кристине символы католицизма: розовый венок и распятие, которые королева хранила в ящике под своей кроватью[59].
Посол, образованный, по-своему честный и неподкупный человек (большая редкость во все времена!), искренний католик, не спешит наседать на королеву с аргументами в пользу католической религии и выбирает другую линию: он мягко и ненавязчиво показывает Кристине культурную сторону католического мира, которая больше всего её интересует. Поскольку сам Виоге вряд ли мог оказывать на королеву личное влияние — кажется, ему удалось встретиться с Кристиной лишь пару раз и то накоротке, — то все надежды он возложил на Шану, по его мнению, вполне подходящего на роль вербовщика. Подробный отчёт о своей двухлетней деятельности миссионера в Швеции Виоге отправил в Рим 5(16) июня 1648 года. «Пропаганда» не спешит, действует медленно и осмотрительно.
Обработка шведской королевы в «нужном духе» стала осуществляться и со стороны прибывшего в 1648 году в Стокгольм португальского посольства. Португалия только что освободилась от испанского ига и искала признания у других государств. Главной целью миссии посла короля Жоана IV в Швеции Жозе Мануэля Пинто Перейры были торговые переговоры и предстоящая коронация Кристины. Перейра, ссылаясь на то, что плохо знает латынь, сначала брал с собой на переговоры в качестве переводчика секретаря Гомеса де Серпу. Было, конечно, странно, что человек, известный своей образованностью и несколько лет проведший в Париже, не владел языком дипломатии, но никаких подвохов или коварных замыслов за этим историки и биографы Кристины вроде бы не обнаружили. Потом секретарь «неожиданно заболел», и вместо него беседы посла с королевой стал переводить другой сотрудник посольства — Антонио Мачедо. Мало кому было известно, что Мачедо и ещё один португальский дипломат в составе посольства Перейры — Джованни Андрада — были иезуитами. Перейра, конечно, знал, но о тайных планах Мачедо в отношении шведской королевы ему, кажется, ничего не было известно.
Наводку на Кристину, судя по всему, Мачедо получил от шведского перекрещенца Ларса Шютте, советника королевы Кристины и брата упомянутого Бенгта Шютте[60]. Время от времени Кристина в присутствии посла Перейры заводила разговор и с его переводчиком. Потом такие беседы стали проводиться с ним и в приватной обстановке. Скоро Кристине стало ясно, что Мачедо — иезуит, да он и сам ей в этом признался. Логическим и необходимым последствием этого открытия должна была быть высылка Мачедо из страны, но королева поступила совсем наоборот — она продолжила с ним беседы. Изумлённый иезуит ликовал от радости, обнаружив к себе расположение королевы. Он охотно и подробно отвечал на её вопросы о совместимости религии, в особенности католической, с науками, а она усердно внимала его объяснениям.
57
С. Стольпе полагает, что Шану при этом имел в виду не королеву, а дворянина Бенгта Шютте, сбившегося с панталыку сына известного сподвижника короля Густава II Адольфа Ю. Шютте. Стольпе, конечно, прав: Кристина к этому времени даже в своих мыслях ещё не стала католичкой.
58
С. И. Улофссон считает, что П. Шану не был заинтересован ни в переходе Кристины в католическую веру, ни в её уходе с трона, поскольку опасался, что ослабленная Фрондой Франция лишилась бы тогда такого мощного союзника, как Швеция. Свою роль француз видел в том, чтобы создать у Кристины терпимое отношение к католицизму — не более. С этим можно согласиться, но нельзя забывать, что патер Виоге мог действовать по своему усмотрению или, вернее, по усмотрению Ватикана.
59
Об этом поведал членам Государственного совета бывший фаворит королевы М. Г. Делагарди.
60
Братья Шютте — сыновья Ю. Шютте, учителя и сподвижника короля Густава II Адольфа, который, занимая пост губернатора Ливонии, отправлял сыновей в Россию учить русский язык. Судя по всему, русский язык не заинтересовал их, и они увлеклись католицизмом. Л. Шютте проявлял интерес к наукам и рано подверг сомнениям ценности лютеранского вероисповедания. Будучи послом Швеции в Лиссабоне, он в 1648 году тайно перешёл в католическую веру. Вскоре он запросил у Кристины отставку и, получив её, удалился под крыло ордена францисканцев. Долгое время он пребывал духовником королевы Кристины, хорошо знал её настроения и взгляды и мог отлично сориентировать иезуитов в отношении тактики и стратегии обращения её в католическую веру. Вряд ли без такой посторонней помощи в далёкой Португалии пришла бы кому-либо в голову мысль самостоятельно начать хитрую и дерзкую атаку на королеву Швеции.