Готы все еще пребывали в смятении из-за смерти своего предводителя и не выходили за пределы Южной Италии, где не представляли собой никакой угрозы. Мы же, с другой стороны, несмотря на то, что были значительно ослаблены внутренними разногласиями, созданными самим Гонорием, по-прежнему представляли собой серьезную угрозу, поскольку могли собрать вокруг себя ощутимую силу. Гонорий больше всего боялся, что мы в любую минуту получим подкрепление, объединившись с исключительно боеспособным и мобильным женским Легионом, стоявшим на берегу Рейна. Он опасался, что с таким подкреплением Константин начнет еще одну кампанию в Италии под предлогом преследования готов. Поэтому Гонорий решил отправить только что сформированную действующую армию Италии с Железным кулаком через Альпы, чтобы вернуть себе Галлию. До нас дошли слухи, что он даже ожидал, будто бы появление итальянской армии убедит наших легионеров отречься от Константина и присоединиться к его кампании против готов. Как же он плохо знал цену британской верности и преданности… во всяком случае, мы так считали!
Какими бы ни были изначальные намерения, Железный кулак появился из-за Альп без всякого предупреждения и направился прямо в Арелат. Нам только что удалось собрать пять тысяч человек, и мы собирались наконец разбить Геронтиуса, но нежданное появление новой силы застало и нас, и его врасплох. Геронтиус в своем скудоумии решил, что к нам пришло подкрепление, и бежал, бросив на милость судьбы своего марионеточного императора Максимуса и «союзные» германские племена, которые опались в смятении, не зная, кому присягнуть на верность.
Во всей этой суматохе Железный кулак сумел отыскать Геронтиуса и прижал его в небольшой крепости у подножья Пиренеев. Старый развратник предпочел свести счеты с жизнью, но не отдать себя в руки правосудия. Оставшиеся в живых легионеры после смерти Геронтиуса удостоились помилования от итальянцев и отправились уже вместе с ними в Арелат, на нас.
К тому времени мы уже находились в крайне сложной ситуации. Пока мы были заняты сражениями, императорский двор в Арелате воспрянул духом благодаря неожиданному появлению значительного войска из Италии. В качестве демонстрации преданности Гонорию, «истинному» императору, город закрыл ворота перед «узурпатором» и его войском, отказав нам в убежище. Мы, пятитысячная армия смелых, но голодных и уставших солдат, измотанных боем, оказались против десяти тысяч свежих легионеров, к которым только что присоединились три тысячи предателей, жаждущих доказать свою верность.
Битва была недолгой. Сражались лишь несколько британских дивизионов. Я находился рядом с Константином, когда он увидел, как целая когорта бросила свои штандарты и побежала, чтобы присоединиться к противнику. О, как ужасно было это предательство! — Он задохнулся, подавляя рвущееся рыдание, и этот звук рассек сердце Урсулы надвое. Морган заставил себя продолжить рассказ. — Боевой дух легионеров упал с того самого дня, когда было принято роковое решение отправиться на юг, чтобы оказать поддержку двору в Арелате… Но больше всего его подкосило поражение Константа.
Как только Константин понял, какой оборот принимают события, он отдал свой последний приказ. Я был рядом с ним, поэтому могу повторить слово в слово. Он сказал: «Доблестные и верные воины Британии! Мы должны признать свое поражение. Битва проиграна, и все, к чему мы стремились долгие пять лет, скоро будет разрушено. Нам осталось лишь бежать с этого поля, где разбились наши мечты, и встретиться снова в далекой, утраченной нами земле, которую мы некогда с гордостью называли отчизной! Сейчас, в этот проклятый Богом день, мне не остается ничего другого, как отдать вам трусливейший из приказов. Бегите! Бегите изо всех своих сил! Для вас сейчас опаснее всего держаться вместе, большими отрядами, потому что так вас будет легче найти и уничтожить. Что бы вы ни делали, не собирайтесь воедино до тех пор, пока не отойдете на безопасное расстояние от этого ужасного места. И тогда возвращайтесь в Британию. С Божьей помощью мы, может быть, восстановим свою армию, ведь у нас еще есть доблестные женщины Первого и Второго Легиона. А теперь — идите! Все вы, идите же!»
Морган стал всхлипывать, не выдержав боли воспоминания. Кордула обняла его и стала успокаивать, чтобы он смог закончить свой рассказ.
— Но… бежать было слишком поздно. Мы стали жертвами собственной глупой гордыни. Решение об отступлении нужно было принять гораздо раньше. Враг подошел уже совсем близко… а мы были слишком слабы. Большую часть командиров поймали еще до того, как они успели покинуть поле боя. Их обезглавили. Единицы, которым удалось сбежать, не смогли далеко уйти, и вскоре они тоже были мертвы.