Просьба, прозвучавшая от Пинносы, была исключением из весьма строгого свода правил. Урсула знала, что Пинноса никогда не пошла бы на это без веской причины.
— Ну, что ж, — согласилась она, обменявшись удивленными взглядами с Бриттолой. — Пригласи ее.
В комнату вошла девушка небольшого роста. Ей едва исполнилось семнадцать. Ее волосы были собраны на макушке, как у большинства типичных представителей восточных алеманских племен. Рядом с ней стояла одна из женщин Первого Легиона, одетая в оранжевые цвета Лондиния. Ее звали Кунорда, и она имела прекрасные способности к языкам. Здесь она выступала в роли переводчика. Девушка-алеманка заметно нервничала, испытывая почти ужас от присутствия римских офицеров. Но это было не все. Она явно испытывала сильнейшую физическую боль. Она старалась идти к ним обычной походкой здорового человека, но шаги ей давались трудом, и, поклонившись, она не смогла сдержать гримасы страдания. Видя ее мучения, Бриттола принесла скамью и знаком предложила ей присесть.
Девушке понадобилось довольно много времени, чтобы рассказать о своих испытаниях и изложить суть своей просьбы. К тому времени, как она окончила свой рассказ, Урсула не знала, что ее потрясло больше — сам он или страстная манера рассказчицы.
Ее имя было невозможно произнести, самое близкое по звучанию напоминало слово «Эмбер». Так они и шили ее называть. Семья Эмбер имела несчастье разбить лагерь возле приграничных укреплений, у притока Майна. От Могонциака их отделяло три дня пути на юго-запад. Неожиданно на них напал отряд из орды Мундзука. Всех мужчин племени убили сразу, а Эмбер, ее мать и двоих сестер взяли в плен и отправили своему предводителю в качестве развлечения.
Эмбер по-прежнему было трудно рассказывать о том ужасе, который ей довелось пережить в руках гуннов. Несколько раз, когда она вспоминала о чем-то особенно страшном, ее охватывали рыдания. Тогда Бриттола или Пинноса помогали ей успокоиться и ободряли, чтобы она продолжила рассказ.
Ее с сестрами заставили смотреть, как насилуют их мать. Уродливые убийцы делали это на глазах у девочек. Жестокие опившиеся вином мерзавцы истязали их, если они пытались сопротивляться.
Дойдя до этой части рассказа, Эмбер подняла тунику и показала свою спину и ноги. Глазам Урсулы и остальных предстали страшные раны. На теле были зарубцевавшиеся порезы и язвы, которые уже никогда окончательно не заживут. Ужасней всего смотрелась зияющая рана, бороздой проходящая по бедру. В этом месте плоть словно была полностью сорвана с кости.
Эмбер и ее младшую сестру, как самых «свежих и сладких» пленниц, сочли достойными внимания самого Мундзука. Он присоединился к всеобщей оргии не сразу, и Эмбер почувствовала, что он вызывал у остальных уродов страх, несмотря на то, что к тому времени они были уже основательно пьяны. Он держал их в подчинении своей зловещей сущностью, угрозой, которая сочилась из каждой поры всего его существа. Вздрогнув, Эмбер сказала, что самым страшным из запомнившегося ею в Мундзуке были его странные, глубоко посаженные и прикрытые тяжелыми веками глаза.
Мундзук присоединился к своим соплеменникам только для того, чтобы поесть отвратительного вяленого мяса и выпить алеманского пива, которое досталось им в тот день в качестве добычи. Потом он схватил Эмбер с сестрой под мышки и потащил в свой шатер, стоявший на отшибе. Войдя внутрь, он отбросил сестру Эмбер в сторону, явно решив оставить ее на потом, и занялся самой Эмбер. С выражением дикой радости на лице он взял котел с кипящим маслом, встал над ней и вылил его на еще свежие раны. Эмбер помнит, как кричала в агонии, но боль была настолько сильна, что она потеряла сознание.
Девочка очнулась в куче мертвых тел, среди которых оказались ее мать и сестры. Они лежали возле реки, у которой гунны поставили свой лагерь. Казалось, что, удовлетворив свою похоть и страсть к насилию, гунны просто выбрасывали то, что оставалось от людей, как отбросы после ужина, и двигались дальше. Переборов свою боль, Эмбер подползла к реке, где нашла в камышах старую, но еще держащуюся на плаву лодчонку. Ей показалось, что эта лодка была послана ей богами, может, самим богом Отмщения. У нее хватило сил только на то, чтобы сесть в лодку и оттолкнуть ее от берега, и она снова лишилась сознания.