– Как так, королева? Я же не с неба свалился.
– Вы свалились с любого другого корабля. – Преувеличенная подобострастность доктора вкупе с его манерой строить предложения, избегая тыканья или выканья, действовала на нервы. – Мы это обсуждали. Вам не терпится найти дом, прислугу, нянек для Изабеллы – флаг в руки, но обо мне ни слова!
– Да, королева… Будет сделано в лучшем виде.
Раньше мне казалось, Ламбэ издевается, а потом я поняла: его и правда переклинило в сторону покорности. Бедняга… Других жизнь колотила физически, его – морально. Неудивительно, что в свои сорок восемь доктор собрал огромную коллекцию красочных внутренних демонов. Но психиатры сказали, для общества он не опасен – просто странный. Как все мы в той или иной степени.
– При вас много золота, доктор. Возьмите урлука в охрану.
– Конечно, королева, будет выполнено! Кого из них? Лювиха или Маньо?
– Обоих. И не возражайте. Если один сорвется, второй, как обычно, его остановит.
– А как же королева?
И как с ним общаться?
«Приказы королевы не обсуждаются, буа-ха-ха!» – я едва сдержалась.
– Королева обойдется.
Мы расстались у развилки. Ламбэ, втянув приличный живот и расправив плечи, прошествовал в направлении главной улицы города под названием Паис, что среди местных жителей звался просто «городом» – за неимением конкуренции. Поселки, деревушки, даже отдаленные поместья гордо носили свои простенькие имена, но город… Он один такой и не нуждался в уточнениях.
Это как с Аерскими островами: их пять (Мелкий, Чужой, Черепашья Пасть, Матильда, Земля Императора), населен лишь самый большой (Земля Императора), но покажите мне того, кто употребляет это название. Аерские острова – наше все. Любой понимает, что речь не о высоченной Черепашьей Пасти и уж точно не о Матильде, что скоро полностью погрузится в морскую пучину.
Округлая неуклюжая фигура Ламбэ и подтянутые урлуки скрылись вдали, за густым кустарником и первыми окраинными домами. Я немного повременила, наслаждаясь тишиной и сладким ароматом распустившихся солнцельков.
У колдовских воинов было одно несомненное преимущество: они не перечили и не спорили. Для них приказ означал, что его надо выполнить, но в последнее время среди урлуков наметилась тенденция к дотошным уточнениям. Прогресс, н-да… Активная интеграция в мыслящее общество. Хорошо, что Джимми этому не поддался. И жаль… Не знаю точно, почему, но очень жаль.
Период умиротворяющего спокойствия продлился недолго. Его нарушили громкие причитания и тарахтящая тележка. Звуки доносились с той стороны, куда утопал Ламбэ, однако производила их низкая толстая бабка в цельнокроеном полотняном платье и шерстяной безрукавке. Несмотря на поклажу, старуха двигалась ровно и проворно, даже дыхания не сбила на пригорке.
Я встряхнула головой, позволяя волосам упасть на лицо. Старики – это реальная опасность преждевременного разоблачения. Память у них хоть куда, языки длинные, потребность распространять новости неуемная.
За прошлые годы я изменилась, но не до неузнаваемости. Когда на мне не висит гроздьями церемониальное золото, я – та самая Вайола лин Артен, которую в округе знала каждая собака. И бабка эта… Как же ее? Она вечно в порту пирожками торговала, а полиция закрывала на это глаза, потому что у нее сын погиб при исполнении лет тридцать назад.
– Горе мне, горе! – Старуха приложила руку козырьком ко лбу, рассматривая меня под солнце. – Пришла беда, откуда не звали! Ты хромого Мтюса сын? Как в кабак зачапаешь, не хлещи брагу сразу, а всем расскажи, что творится! Погодь… – Бабка пригляделась как следует и рысью подбежала ко мне, тарахтя пустыми кастрюлями. – Это ж девка! Тьфу, срамота!
Милые добрые родные края… То ли я запомнила их неправильно, то ли за десятилетие нравы поменялись, то ли этой карге в голову желчь ударила… Я была одета более чем скромно, в стиле активных дам пенсионного возраста: свободные льняные штаны, светлая клетчатая рубашка с длинными рукавами, соломенная шляпа и матерчатые туфли. Ничего облегающего, никаких вырезов до пупка! Цель – не выделяться. В толпе прохожих я стала бы просто элементом повседневности.
– Это ж как тебя жизнь отымела, что рожа гладкая, а космы наполовину белые?
– Пергидролем, бабушка Клю. – Сварливые нотки в голосе бабки помогли вспомнить ее имя. – Мода беспощадна.