Почему наставницы рисовали мир совсем другим, населяли его чудовищами, пугали миллионом бед? Шиль казалось, за стенами императорских владений и границами богатых кварталов царит сущий хаос, готовый поглотить любого ослушника, но сейчас она видела восхитительное разнообразие. Как в корзинке с котятами, где есть черные, белые, рыжие, полосатые, трехцветные… Они все замечательные, даже те, что испачкали лапки!
Бесстрастного кучера, на вид – типичного военного из рубрики о величии Илесии, не удивили вещи, вынутые в поисках драгоценностей. Быстрыми скупыми движениями, не смущаясь и не отводя взгляда, он упаковал все как заправская горничная и захлопнул крышку саквояжа.
– Приехали, – сказал безэмоционально и протянул руку. – Дай сюда. Пожалуйста, – добавил после тяжелой паузы.
Шиль с безмолвным криком отшатнулась. Во-первых, ей не тыкали с младенчества. Во-вторых, она и не подозревала, что мужская ладонь может быть вдвое шире ее собственной. В-третьих, смуглый темноглазый агрессор полностью перекрыл выход, одним махом перечеркнув финальный пункт спасительного плана.
– Я принцесса… Со мной нельзя обращаться так грубо, – промямлила Шиль, потупившись.
Она не умела перечить и подозревала, что момент для практики этого навыка неподходящий.
– Я урлук, – прозвучало равнодушно. – Мое задание: любым способом, но не ценой своего существования, доставить тебя в Эльхарию живой и по возможности целой. Дай сюда.
Ножницы выпали из ослабевших пальцев, кучер поймал их над коленями Шиль и поднес к ее лицу.
– Если ты еще раз попытаешься навредить себе, я переломаю тебе руки, – сообщил будничным тоном. – Это допустимый ущерб.
– Я просто… Волосы… – Она поверила безоговорочно и затараторила невесть что, лишь бы не думать о своей неминуемой судьбе. – Немножечко… Совсем чуть-чуть…
– Секущиеся кончики? – вдруг выдал урлук, кем бы он ни был, еще и широкий нос сморщил презрительно.
– Угу… – Шиль была на грани обморока от картин, что рисовало воображение. – Очень секущиеся…
– Подравнять?
– Да, я хотела… Чтоб стало лучше… Красиво… – Она плохо соображала, понимала это и чуть ли не плакала от бессилия. – А еще ножницами отрезают ногти, – добавила почти связно. – Регу… Регулярно. Ножницы – это не оружие. Они как расческа и крем для лица.
– Ясно. – Массивная челюсть собеседника пришла в движение, выдавливая зловещую ухмылку. – На сколько?
Шиль подняла умоляющий взгляд.
– Что тебе от меня надо? – прошептала, втискиваясь в угол. – Я же не бегу, не кричу, ничего не требую… Почему я всем мешаю?
Урлук пальцами обломал острые кончики ножниц и вернул отобранное в саквояж.
– Понятия не имею, – ответил сдержанно. – Некоторые люди как биомусор. Волосы ровнять на сколько?
– Не знаю. А на сколько надо? – по привычке ляпнула Шиль и остолбенела: на резком, лишенном быстрых эмоций лице собеседника мелькнула самая настоящая досада.
– На сколько ты хочешь? – его голос не изменился, но в глубоко посаженных глазах читалась злость, над переносицей пролегла складка. – Решай скорее. И не забывай: не успеем на сегодняшний поезд – сядем на завтрашний. Я не тороплюсь.
– Хочу прическу как у тебя! – с вызовом на грани безумия пискнула Шиль и приготовилась умереть быстрой безболезненной смертью, потому что урлук сразу же вытащил из-за спины большой обоюдоострый клинок.
И правильно. Если королевская невеста требует себя изуродовать, ей незачем топтать землю. Найдутся другие – нормальные, благодарные за внимание, готовые радовать его величество, а не сходить с ума от горя.
1.3
– Я пошутила… Оставим все как есть… Я не принесу проблем, честное слово… Пойдем на поезд. Пожалуйста…
«Какая же я жалкая. Самой тошно», – Шиль прикусила губу, сдерживая рыдания.