Охранные заклинания Лилии выпустили их наружу и накрепко заперли покои за ними.
***
Когда Мария Ван Хельсинг ещё только добиралась до родового замка, она была уверена, что её обвинят в смерти родителей. В том, что она не узнала Изначального. В том, что поддалась его чарам.
Ничего подобного не произошло. Родичи и друзья семьи прибыли так быстро, как смогли, – и все поддержали её, все хвалили её за смелость и силу, которые помогли ей выбраться из Логруса, все чествовали её как достойную продолжательницу дела Ван Хельсингов.
Даже если Мария и не хотела никогда такой судьбы, это было приятно. В такой момент – особенно. Ей очень важно было знать, что она может на кого-то положиться и кому-то довериться.
А чуть позже, как уже упоминалось, они поняли, что Мария беременна. И, поскольку свою историю она рассказывала без утайки, несложно оказалось сообразить, кто отец.
Мария так была поражена новостью, что некоторое время ходила как в тумане. Разум отказывался принять этот, в общем-то, довольно простой факт жизни, но близкие всё ещё поддерживали её, и пружина внутри неё постепенно разжималась, потому что, как Мария думала, у неё есть время всё осознать и решить, что делать дальше.
А потом в отваре, который ей подала однажды вечером её самая заботливая тётушка, Мария узнала аромат очень характерных трав. Тех самых, что помогали выкидышу. И, раз аромат так сильно чувствовался, концентрация была очень сильная, практически мгновенного действия.
Смешно в этом было только одно: оставь они её в покое ещё на несколько дней, Мария сварила бы себе такой отвар сама. Она не хотела этого ребёнка и не собиралась смотреть, что получится, если скрестить кровь Ван Хельсингов и Дракулы, но ей просто нужно было ещё некоторое время, чтобы прийти в себя от нового потрясения.
Однако, кидая кружку с отваром в стену, Мария думала только об одном: о той ужасающей ночи, которую заставил её пережить Изначальный, о том, как ломалась её воля под его магией, о том, как ни единое решение тогда ей не принадлежало.
Мария поклялась больше никогда и никому не позволять решать за неё.
Иронично, что благодаря этому она решила оставить ребёнка. И не отступилась от своего решения, хотя никогда не пыталась убедить себя в том, что он ей нужен. Маленькая трагедия этой семьи: позже Джошуа боготворил мать, которая была холодна с ним просто потому, что его не любила. С другой стороны, она никогда и не проявлялак нему жестокости, а ещё проследила за тем, чтобы он всегда был сыт, имел крышу над головой и знал достаточно о семейной науке, чтобы суметь что-то противопоставить миру. К тому же потом она без особой теплоты относилась и к родному брату, поэтому Джошуа часто утешал себя мыслью, что предел её любви просто был вычерпан. И что часто детям в этом мире достаётся благ куда меньше, чем ему.
А ещё Мария пожертвовала слишком многим, чтобы он просто выжил. Потому что как только она объявила о своём решении – от неё мигом отвернулись все. Попытались переубедить, конечно, но отвернулись, когда не удалось. И никто её не поддержал – ни орден, который возглавлял её отец, ни король Логрии, которому служила вся её семья. Вердикт был единодушен: пока она не избавится от растущей внутри неё твари, она никому не нужна. И ей помогут поступить правильно, хочет она того или нет. А если будет слишком сильно не хотеть – может пострадать и сама.
Отказавшие ей не ожидали, что она просто возьмёт и исчезнет с лица земли на десять лет, и найти её не позволит никакая магия. Хотя могли бы и ожидать: семья Ван Хельсингов хранила много тайн, а Мария всё-таки была старшей из детей и наследницей. Последнего статуса её, кстати, потом лишили, но было уже поздно.
Десять лет никто не знал, где Мария нашла приют, и только когда на троне сменился король, и страсти поутихли, Пендрагоны стали пытаться отправить Марии сообщения о том, что раскаиваются и хотят наладить диалог.
Тогда она появилась сама, вместе с маленьким сыном. Неизвестно, правда ли он родился двадцать пятого числа последнего месяца года, но символизм имени не укрылся ни от кого, и, зная Марию, его истолковали правильно: она назвала сына в честь Христа, чтобы бросить очередной вызов обществу, её отвергнувшему.
Мрачная женщина, словно навечно застывшая во льду, окончательно перестала походить на Марию Ван Хельсинг, что когда-то в последний раз ушла к Границе с родителями.
Новый король Логрии, сын предыдущего, принял её лично и, по слухам, просил прощения. Но статус наследницы не вернул – в обмен на безопасность свою и сына Мария отдала первородство младшему брату. Если она и жалела об этом, то ни с кем не делилась.