Мария даже впечатлилась: речь была достаточно логрусской по характеру, хоть произнёс её и логриец. Она всколыхнула всех в зале, а особенно — группу, которую возглавляли Элоди и Саладин. И последний немедленно гневно произнёс:
— И мы должны поверить на слово дампиру? Который, как говорят, совсем недавно клялся, что корона ему не нужна?
— Кровь Изначального сильна, — Джошуа уже стоял перед самым троном, словно раздумывая, садиться или нет. — Неважно, дампир я или нет, важно, кто мой отец. И Рагнэйлт это знала. Лилия, — он, не глядя, протянул руку, и в неё впорхнул пергамент. — Вот воля Рагнэйлт, выраженная ею самой. Усомнитесь в её подписи?
Теперь пергамент висел прямо перед лицом Саладина. Невозможно было проследить, кто именно сотворил заклинание, но Мария поклялась бы, что это сделал не Джошуа. Лилия, скорее всего. Они действительно хорошо работали вместе, когда хотели.
Саладин и стоявшие рядом с ним жадно впились глазами в пергамент. Но теперь заговорила Элоди:
— Так всё-таки корона вам нужна, лорд Джошуа? И насколько? Настолько, чтобы убить королеву Рагнэйлт?
Джошуа отмахнулся от неё с великолепным презрением:
— Опять эти глупости? Я был в Логрии, когда Рагнэйлт погибла! И суд фэйри, — он показал на Марию, — принял мою клятву, что я не повинен в смерти сестры. Думаете, я клятвопреступник, сумевший обмануть фэйри? — он рассмеялся. — И впридачу убить старшее дитя Изначального? Как вы только не боитесь мне возражать! Ведь если я способен на такое, я способен на всё, что угодно!
Саладин зарычал и плеснул в него живой тьмой.
Мария беззвучно приоткрыла рот, не зная, на что выругаться: то ли на импульсивность вампиров, проявившуюся в очередной раз, то ли на Джошуа, который так откровенно их спровоцировал.
Но силу она послать успела. И живая тьма, чьи клочья выстудили зал одним своим существованием, разбилась перед ладонью Джошуа Ван Хельсинга. Усмехавшегося так, словно заклятье сотворил он, и, пожалуй, Мария хотела выругаться всё-таки именно на него. Он ведь не мог знать точно, что она успеет.
Но потом она увидела, как другой рукой он сжимает амулет. И, приглядевшись, — что перед стеной, поставленной ей, мерцает его собственная. Вряд ли кто-то, кроме неё, разделил их на две и тем более понял, что магия Джошуа святая, а та, что поверх неё, обычная, для этого надо было очень глубоко изучать такие вещи.
— Ещё кто-то попробует? — хладнокровно спросил Джошуа.
И, наверное, при человеческом дворе, где привыкли соблюдать сложный этикет и стелить на пол ковры, не сотканные триста лет назад, больше никто бы не рискнул.
Но они были при дворе Логруса, и следующей на Джошуа кинулась Элоди.
Тео отреагировал мгновенно: выхватил кинжал из ножен на поясе, метнулся наперерез и пригвоздил тень вампирши к полу, заставив её саму замереть в неестественной позе.
— Не стоит продолжать, Элоди, — обманчиво спокойным голосом посоветовал он. — Это лезвие — из упавшей звезды. Я могу рассеять вашу тень одним движением, и это если и не убьёт вас, то сильно искалечит.
— Что за мерзости вас научили в вашей проклятой Логрии! — прохрипела она непослушными губами.
— Эта мерзость мне жизнь спасает, — пожал плечами он. — Поэтому я не в претензии. Ну что, если я вас отпущу, будете вести себя благоразумно?
Она несколько мгновений сверлила его ненавидящим взглядом, но потом вытолкнула из себя согласие.
Тео выдернул кинжал, на который теперь глазели едва ли не все. Лезвие у него было действительно необычное, чёрное. Мария поняла, что затаила дыхание, наблюдая за сценой, и вот сейчас наконец задышала свободно.
— Кто-то ещё хочет высказать возражения? — поинтересовался Джошуа, выглядевший так, словно всё прошло по его плану. — Нет? Что же, тогда готовьтесь к коронации. Она состоится завтра вечером. До тех пор я запечатываю этот зал, поэтому не думайте, что кому-то удастся его осквернить и тем сорвать мои планы.
Демонстрация силы всё-таки сработала. Вампиры добровольно, хоть и не сразу, покинули зал, и больше никто напасть не рискнул.
Хотя, конечно, они ещё могли сделать это на коронации.
***
Когда они наконец снова оказались в покоях Лилии, некоторое время никто не нарушал молчания. Джошуа слегка потряхивало, но он стискивал зубы и не издавал ни звука. Потом начал ходить из угла в угол. Потом остановился у большого напольного зеркала и обеими руками взялся за раму, глядя на своё отражение так, словно видел его впервые.