Он стиснул кулаки. Но, кажется, взял себя в руки, в том числе и на тонких плоскостях бытия, потому что от него перестало постоянно сыпать невидимыми сполохами.
— Благодарите нашу фэйри, — сказал он. — С таким количеством вампирской магии я раньше точно дела не имел. Не изнутри, по крайней мере. Так что вы говорили?
Лилия смотрела точно на пятно засохшей крови у него на щеке.
— Удачно, что праха не было заметно на вашем колете, Ваше Величество, — размеренно проговорила она.
Повисло молчание. Мария прослеживала нити заклинаний, но они неизменно терялись в облаке, искажающем любое восприятие, Джошуа хватал ртом воздух, а Лилия стояла непоколебимо и неподвижно, как скала.
Мария ковырнула мыском ковёр, спускавшийся со ступеней от трона, и подумала, что вот уж теперь его точно придётся выбросить. Эти пятна не выведешь.
— Лилия, вы меня в любых убийствах в Логрусе считаете виноватым? — спросил наконец Джошуа.
— Справедливости ради, конкретно в этом вас посчитали виноватым многие, — отрешённо заметила Мария.
— Что? — Джошуа нахмурился, и Лилия смерила его внимательным взглядом:
— Ваше Величество, а Вы не удивились, почему все были в таком ужасе, что даже не напали? По-моему, многим стала очевидной ваша вина в смерти не только Рагнэйлт, но и Тео.
— Как? — он запустил обе руки в волосы. — Как я мог убить Тео? Вы все резко забыли про узы, которыми так гордитесь? Меня бы самого уже в живых не было, сделай это я!
— В том-то и дело, — поджала губы Лилия. — В зале, который запечатали вы же, от вашего супруга осталась лишь лужа крови. Значит, вы научились обходить законы уз, ещё даже не будучи королём. Что делает вас в наших глазах опасной мерзостью.
Джошуа почти не вздрогнул. Но потом криво усмехнулся:
— Давно я не слышал таких слов о себе. Обычно только их говорили в Логрии. Имея в виду моё вампирское наследие.
— Вы не вампир, а дампир, — упрямо напомнила Лилия. — Поэтому мы не знаем, чего от вас ожидать. Полукровки, как известно, могут нарушать законы тех рас, часть крови которых унаследовали.
— О, поверьте, к узам это не относится, — сквозь зубы заметил Джошуа. — Потому что, если помните, это не законы мира, это рукотворная сеть заклинаний Дракулы. И я ей очень даже подвластен.
— Это вы так говорите, — кивнула Лилия.
— Я был с вами, в ваших покоях, когда Тео закричал, — закатив глаза, напомнил он. — Или я теперь могу оказываться в двух местах одновременно?
— Мы не знаем, кричал ли это Тео, — возразила Лилия. — Я сходу могу припомнить десяток заклинаний, которые воспроизведут такой крик. Да, кровь была свежая. Но вы могли вернуться очень быстро — вы владеете магией троп. И это прекрасно объяснило бы, почему пропало тело.
Теперь устало потёрла виски Мария:
— Так, боюсь, я не очень хорошо разбираюсь в этой теме. Можете подробнее рассказать про магию троп? Даже если пока мне кажется, что это облако над местом нападения на Тео — другого происхождения.
— Лорд Джошуа ведь ещё и Странник, — мстительно сказала Лилия, словно вынося приговор и на мгновение забывая о правильном титуле. — Как будто быть одновременно дампиром, Ван Хельсингом, Рыцарем Христа и принцем Логруса ему было мало.
— Лилия, да подите уже к чёрту, я никогда не был принцем, я бастард, — вздохнул Джошуа. — Пусть и признанный Изначальным. Но отвечая на ваш вопрос, Мария: тропы — это линии, соединяющие изнанку мира. Те, кто по ним ходят, зовутся Странниками.
— Это я знаю, — Мария наблюдала за ним и видела, как у его ног то проявляются, то исчезают мерцающие нити. — Я просто никогда не интересовалась вопросом глубоко, всё-таки в основном это людская магия.
— Да, хотя не только, — согласился он. — Просто редко ей занимается кто-то, кроме людей. Может быть, потому что, ну, Странники — почти монахи?.. Я мало встречал волшебных существ, которые согласились бы вести монашеский образ жизни. Почти затворнический, если не считать того, что их затворничество проходит в постоянной ходьбе. Меня учили, что тропы — это то, на чём мир держится. Частично они совпадают с линиями силы, частично нет, и нередко они соединяют мир так, что по ним можно быстро пройти очень большие расстояния. Вот здесь есть тропа. Я мог бы уйти на неё и оказаться у Границы с Логрией через пару часов. И мне очень хочется это сделать… ступить на тропы, в смысле, а не уйти из Логруса. Потому что, если начинаешь по ним ходить, они к себе тянут. Это совершенно особое одиночество, а ещё долг, поскольку, ходя по изнанке мира, Странники словно её укрепляют. Только, — он вздохнул, — я ненастоящий Странник, и, Лилия, я могу быть столь многим именно потому, что для меня почти всё из перечисленного вами не совсем настоящее. Но я родился и долго жил на тропах. И, конечно, никогда не перестану их видеть.