Иногда им наверняка приходилось об этом жалеть.
— Так что это за загадка? — спросила она спутника Джошуа, удерживаясь от того, чтобы проверить, насколько защита самого Джошуа сможет противостоять её чарам. — Вы знаете?..
— Тео, — пришёл на помощь он. — У меня тоже есть имя, и его тоже можно называть.
Когда он это говорил, они с Джошуа подчёркнуто не смотрели друг на друга. И вообще, похоже, друг друга едва терпели. Мария чуть приподняла брови, наблюдая за этим, но её больше интересовало другое:
— Так что это за загадка, Тео?
Он обвёл взглядом залу, где на него смотрело очень много внимательных глаз, и пожал плечами:
— Об этом я предпочту поговорить без такой толпы свидетелей. И, кстати, после того, как вы докажете, что действительно ли присланы судом фэйри, Мария, — он усмехнулся ей в лицо. — Не только Лилия подозревает, что Рагнэйлт убили и что убийца мог сразу после этого прибыть в Каэр Ливелид и притвориться расследующим её смерть.
Джошуа схватился за голову, зашипев себе под нос что-то нелицеприятное, но Мария рассмеялась:
— Вы думаете, я убила королеву Логруса? Я польщена. Мои собственные верительные грамоты тоже у Лилии — вам решать, настоящие ли на них печати. Что до обвинения… я могу поклясться, но это мало поможет, да? И всё же я клянусь: у меня не было никакой заинтересованности в смерти королевы Рагнэйлт, и я её не убивала.
Золотистые глаза впились в её, но, кажется, ответ удовлетворил Тео, потому что он кивнул и сказал:
— Хорошо, допустим. Пока ничего нового не узнаем. Но я всё же предлагаю перейти куда-нибудь для продолжения этого разговора. И заодно посмотреть те верительные грамоты.
— Если Лилия согласна, — подчеркнула Мария, ненавязчиво напоминая, кто сейчас хоть как-то принимает решения в Логрусе.
— Да, мне интересно узнать, что скажет изгнанник, — отрывисто проговорила та, поворачиваясь к дверям. — Пойдёмте ко мне.
— Я не изгнанник, — возразил Тео ей в спину. — Ну, с тех пор, как Рагнэйлт отменила мой приговор, по крайней мере. Лилия, не будьте мелочной. Мы на одной стороне.
Если в шелесте теней, которыми обратилась вампирша, скользя к выходу, и прозвучал ответ, его никто не понял.
Глава 3
«Фэйри» было названием, употреблявшимся здесь, на острове, который разделили между собой Логрус и Логрия. В других странах их называли по-другому, но в целом эти слова означали одно и то же: волшебный народ, отстранённый от обычной земной жизни. Последнее качество было ключевым, потому что по виду и особенностям представители этого народа могли сильно отличаться между собой, сильнее, чем люди, родившиеся в разных местах. В Ямато и Жёлтой империи их считали духами-небожителями, достигшими просветления, но на этой стороне мира чаще полагали, что они всегда были такими, с самого начала были созданы с неполной связью с миром, и это выводило их из-под власти некоторых его законов, а ещё делало идеальными наблюдателями и, если придётся, судьями.
Даже вампиры или вервольфы предпочитали не ссориться с фэйри без лишней необходимости и, случалось, принимали их суд. И их приговоры.
Сейчас Мария чувствовала, как окружающие её пытаются разгадать, что она такое. Она выглядела как человек — больше, чем кто-то из вампиров, больше, чем даже Джошуа Ван Хельсинг. В её чертах угадывалось восточное происхождение, но тёмно-рыжие, почти каштановые волосы были уложены в слишком простую для той же Жёлтой империи причёску. Одета она вовсе была в дорожное платье, какое могла бы надеть логрийская дворянка.
Печати на её бумагах не вызвали сомнений даже после самых тщательных проверок. Несмотря на вольное отношение практически всех волшебных существ к человеческим культурам, они переняли у тех уважение к письменному подтверждению личности и статуса. Даже демоны в Аду блюли договоры, подписанные надлежащим порядком.
— И всё-таки, почему? — спросил Джошуа, когда покои Лилии окутала пелена заклинаний, не дающая подслушать или проникнуть внутрь. — Монархов без наследников убивают часто. И часто это вызывает колебания в магии их стран. Но суд фэйри редко присылает кого-то расследовать.
В гостиной Лилии он и Тео смотрелись чужеродно. Слишком… по-человечески. Комната была обставлена ещё более скудно, чем покои Рагнэйлт, где хотя бы были диваны вокруг длинного стола и ларцы по углам; а здесь — просто несколько хаотично расставленных кресел разного вида, письменный стол и большое зеркало в оправе. Дверь в спальню, к безопасности которой в Логрусе относились очень ревностно, была задрапирована бархатными портьерами. Лилия, стоило ей войти, зажгла лампу и почти слилась с мягкими тенями, которыми наполнилась гостиная. Понятно было, что тени для того и предназначены. Но двое логрийцев остались полностью видимы, нарушая всю гармонию комнаты.