Сквозь дверь заглядывали и остальные. Рагнэйлт улыбнулась, вспоминая, как заставляла себя воспринимать их безликой незнакомой толпой, а потом перестала улыбаться, поняв, что частично так для неё всё и есть. С другой стороны, это они были обязаны её знать, а не она их.
— Это я, — сказала она и потянулась к шпилькам, распуская причёску. Волосы гладкой иссиня-чёрной волной упали на спину. Ох. Вот так-то проще. — Не бойтесь. Мой ритуал послужит во благо Логруса, — она задумалась, насколько это правда. В конечном-то счёте должен, но… — Только отныне вам на магию уз полагаться не придётся. Они разрушаются сейчас.
Они уже разрушились, на самом деле. Созданный ей зверь яростно выдирал из сердца Логруса все навязанные ему чары, и узы погибли первыми. Кровь брата — полукровки и Странника, которого Рагнэйлт сделала жертвенным Королём — всегда казалась ей чудесным последним компонентом и сейчас сработала именно так, как она надеялась.
— Не бойтесь, — мягко повторила она, потому что они боялись. Все до единого. Даже Лилия, даже Тео. Ещё не понимали, что именно изменилось, но чувствовали, как потеряли что-то, всегда бывшее частью их самих. — Узы были нашей преградой перед законами мира. Теперь нам просто придётся жить, полагаясь только на себя. Но я вас больше не брошу. Я помогу нам понять, кто мы теперь.
Это было почти как ступать под солнце в тот рассвет — Рагнэйлт выходила под него в первый раз и на самом деле не знала, принял ли её мир уже достаточно. Но испытывала упрямую уверенность в своей правоте, в том, что годы без убийств ради крови и множество попыток найти для Логруса подходящее место должны были её изменить.
Они изменили. Она не ошиблась. Но было великолепно страшно, когда солнечный свет облил её целиком, и она улыбнулась тогда Лилии, которую выбрала своей ничего не подозревающей свидетельницей, и замерла, ожидая, оборвётся ли её жизнь или начнётся заново.
Мир выбрал для неё второе. Отвести глаза Лилии, изобразив свою смерть, после этого уже не составило труда.
Рагнэйлт опустила взгляд на своё современное логрийское платье, ужасно надоевшее ей за это время, и призвала на помощь гламур, облекаясь в белоснежную тогу, скреплённую золотыми фибулами. Пожалуй, носить серебро даже для вида она была ещё не готова.
На зубах её волшебного зверя хрустели последние остатки магии Влада Цепеша. Рагнэйлт глубоко вздохнула, в первый раз в жизни понимая, что такое настоящая свобода. Превосходное ощущение. И оплаченное очень дорого.
— Тео, Джошуа ещё жив? — посмотрим, настолько ли дорого.
— Да, — ровным голосом ответил тот.
Рагнэйлт кивнула:
— Значит, скорее всего, жив и останется. Прекрасно. Выходит, им я всё-таки не заплатила.
— Ты уверена?
Рагнэйлт подошла к телу брата и увидела, чем вызван вопрос Тео. Действительно, Джошуа едва дышал, и губы у него посинели. Зверь, пробуждённый его кровью, забрал слишком много.
— Ничего, — она чиркнула ногтем по предплечью и занесла руку над лицом брата, позволяя стекающей крови капать в его приоткрытый рот. — Мы — сильная порода, ты же знаешь.
Джошуа судорожно глотнул — раз, другой. А потом волшебный зверь — их общий зверь — удовлетворённо рыкнул и растворился в магии Логруса, и Джошуа распахнул глаза.
Рагнэйлт затворила свою рану и неторопливым движением слизала остатки крови.
— Вот и всё, — сказала она. — Теперь всё будет хорошо. Или, по крайней мере, по-другому.
***
Она отослала лишних зрителей приказом, высказанным вежливо, но твёрдо. Для больших публичных аудиенций ещё будет время, да и многое нашепчут им тени, но это потом, а сейчас стоило заняться ближайшим кругом. Который сегодня мог стать меньше, но не стал.
Лилия помогла Джошуа сесть в кресло у письменного стола, и он слабо поблагодарил её, но Рагнэйлт нахмурилась: она понимала, что не обойдётся без долгих разговоров, и не хотела вести их здесь, в своей лаборатории. Тем более не на остатках завершённого ритуала.
Поэтому в следующий момент она, Джошуа, Тео и Лилия оказались в её покоях — не в спальне, конечно. Джошуа почти упал на диван, а Тео и Лилия замерли статуями по разные стороны от него. Оба на неё не смотрели.
Рагнэйлт позвала слуг через тени и велела принести вина — о, вот по постоянному обращению к теням она скучала, в образе фэйри она всё же не могла себе его позволить.