***
Когда, сменив белую тогу на чёрное блио, она вышла из Каэр Ливелида на мост над обводным рвом, утро уже вступало в свои права.
Рагнэйлт прошла дальше, ступая на землю за мостом. Солнце всё ещё было для неё непривычно, но она подняла к нему лицо, очередной раз глядя на него и очередной раз пытаясь понять, стоило ли оно той цены, что она за него заплатила. Свет слепил глаза — Рагнэйлт подняла руку, тёмную, как у Марии Магдалины, худую, как у Марии Ван Хельсинг, и заслонилась от него ладонью.
Только тепло, пожалуй, того не стоило точно. Вампиры проще переносили непогоду, чем люди, а согреться можно было и под покрывалом или у очага.
Одно только избавление от опасности не стоило того тоже. И под светом солнца тоже существовало множество опасностей. Её ещё наверняка не раз попытаются убить самыми разными способами, и свои, и чужие.
Как символ изменения и принятия миром? Возможно, возможно.
Как символ взросления? К чёрту. Рагнэйлт всё-таки надеялась, что никогда не «повзрослеет» до людей, которые праведно и серьёзно творили иногда такое, что и не снилось вампирам, и оправдывали свои поступки тем, как они важны для их взрослой жизни.
Как символ силы. Да. Даже если Рагнэйлт была не первой из вампиров, кто мог безбоязненно стоять под солнцем, но она была первой королевой, и будь она проклята, если не научится внушать этим ужас всем, кто встанет у неё на пути.
О да. Символ её силы. Вот это — подходит.
— Здравствуй, солнце, — негромко произнесла Рагнэйлт и усмехнулась. — Добро пожаловать в мою страну.
Конец