— Мама все так замечательно прибрала, — говорит мне Елена, подметая крыльцо.
Ей шестнадцать — она на два года старше меня. Елена помогает на ферме и присматривает за двумя младшими девочками. Она худенькая и симпатичная, со светлой кожей и темно-карими глазами.
— Спасибо, что подметаешь, — говорю я.
— Я хочу, чтобы мисс Стоддард увидела, как у нас хорошо и чисто, — с улыбкой поясняет она.
Нет приятнее запахов на ферме, чем ароматы крепкого свежесваренного кофе и только что испеченного маминого бисквита.
— Ну, как я выгляжу? — спрашивает мама и медленно поворачивается.
Она надела свое праздничное платье: темно-синее, креповое, с черными пуговками. Ее темно-каштановые волосы заплетены в косу, туго скрученную на затылке.
— Просто красавица!
Мама смеется:
— Нелла, вечно ты обманываешь, лишь бы сделать мне приятное. Ну да ничего. Ты добрая девочка.
Мама берет длинный нож и, придерживая бисквит сверху, разрезает его так, чтобы получилось два коржа. Затем достает ложкой из банки малиновое варенье, намазывает его ровным слоем на один корж и тут же прикрывает другим. Потом посыпает торт сахарной пудрой.
— Как думаешь, понравится твоей учительнице? — спрашивает мама, выкладывая торт на самое красивое блюдо в доме.
— Конечно! Он у тебя лучше, чем в магазине!
Я уверена: мама знает, что я снова говорю неправду. Мамин торт, конечно, вкусный, но как бы мне хотелось, чтобы мы могли подать на стол пирожные из кондитерской «Марчелла». Папа покупает там эклеры на наши дни рождения — это традиция семьи Кастеллука.
— Что, пришла твоя учительница? — раздается папин бас. Он входит в дом, и дверь за ним хлопает.
— Нет еще. — Я рада, что мисс Стоддард не пришла и не слышит, как по-фермерски орет мой отец.
Папа проходит на кухню, обхватывает маму сзади и целует. Он высокого роста, волосы у него черные, только на висках пробивается седина. Усы широкие, тоже черные, аккуратно подстриженные. А кожа, и без того смуглая, стала совсем темной от постоянной работы на солнце.
— Отстань. Некогда сейчас дурачиться, — говорит мама, убирая папины руки со своей талии.
В кухню вбегают Рома и Диана. Елена хватает их и тащит к раковине мыть руки.
— А я помогала папе кормить лошадь, — объявляет Рома.
Ей восемь. Пухленькая и добродушная, она похожа на круглую булочку из кондитерской.
— Вот умница, — хвалит ее мама. — А ты, Диана, что делала?
— Смотрела. — Диана пожимает плечами.
Она худенькая и шустрая, но помогать не любит, так что от ее ловкости пользы никакой нет. Диана любит мечтать. Она у нас самая красивая — у нее длинные каштановые волосы с золотистым отливом, а глаза голубые. У Дианы с Ромой всего год разницы, они самые младшие, и для нас они как близняшки.
— Все просто прекрасно! — Я обнимаю маму.
— Столько шуму. Подумаешь, мисс Стоддард придет!
Это Ассунта, самая старшая. Длинная и бледная, черные волосы, уголки глаз опущены. Между бровями у нее складка, оттого что она все время думает, к чему бы придраться.
— А мне нравится мисс Стоддард, — тихо говорит Елена.
— Тоже мне важная птица! — бросает Ассунта.
Ей только что исполнилось девятнадцать, и она помолвлена с молодым человеком из Италии, из маминого родного города. О браке договорились давным-давно. Ассунта и этот молодой человек, Алессандро Паджано, писали друг другу с детских лет. Мы видели его фотографию, и нам всем не терпится посмотреть на него вживую. Он красивый и вроде бы высокий, хотя по фотографии наверняка не скажешь. Мы с Еленой считаем: это очень хорошо, что ее уже сговорили, — из здешних на ней бы никто никогда не женился.
— Да я в жизни не видела учительницы лучше, чем мисс Стоддард, — говорю я.
— Конечно, ведь ты только ее одну и видела.
Она права. Я ходила только в нашу школу в Делаболе. Весь год я помогала мисс Стоддард учить малышей читать, а когда начались каникулы, мы с ней занимались по программе восьмого класса.
Облокотившись на стол, Ассунта рассматривает торт. Мама отвернулась к раковине, папа пошел в кладовую. Ассунта решила воспользоваться моментом и указательным пальцем потянулась к торту.
— Не надо! — Я отдергиваю от нее блюдо.
— Думаешь удивить свою мисс Стоддард бисквитом с вареньем? — прищурившись, спрашивает она. — Вот дурочка!
То ли оттого, что я испугалась за торт, то ли просто от злости, накопившейся за четырнадцать лет, я отвешиваю ей подзатыльник. Ассунта бьет меня в ответ и вонзает ногти мне в руку.