Доктор Лоукок также сообщил, что во время родов королевы не будет никого, кроме него самого и ее служанки. А когда ему сказали, что для Виктории это будет очень удобно, он ответил, что, судя по ее раскованности и манерам поведения, она не станет возражать, даже если при этом будет присутствовать весь мир.
Что же касается принца Альберта, то это известие для него стало даром Божьим. Прежде всего парламент должен был рассмотреть вопрос о наследнике и регенте на тот случай, если произойдет несчастье и королева умрет при родах. После долгих споров депутаты парламента приняли специальный билль о регентстве, в соответствии с которым единственным регентом на случай смерти королевы должен быть принц Альберт. Причем главную роль в принятии этого билля сыграл, как ни странно, герцог Веллингтон, который стал пользоваться еще большим уважением со стороны королевы Виктории. Он настоял на том, что полномочным регентом до наступления совершеннолетия законного наследника в случае смерти королевы может быть только принц Альберт.
«В случае преждевременной смерти королевы, — поспешил не без гордости сообщить своему брату принц Альберт, — и до наступления совершеннолетия законного наследника престола я должен стать регентом королевства, причем без какой бы то ни было опеки со стороны Тайного совета. Надеюсь, ты понимаешь всю важность такого решения и тот отрадный факт; что отныне мое положение в стране станет совершенно другим».
А в следующем месяце, когда в работе парламента был объявлен перерыв, принц Альберт приехал туда вместе с королевой и сидел рядом с ней в Вестминстере. В сентябре его письменный стол был придвинут к ее столу, и они подолгу засиживались в Букингемском дворце и Виндзорском замке. В том же месяце принц Альберт был назначен членом Тайного совета и был избран почетным гражданином Лондона. Кроме того, он выступил со своей первой публичной речью в качестве президента Общества противников рабства. Несмотря на его волнение, речь получилась удачной, а лорд Холланд сообщал позже, что в обществе стало модным хвалить принца Альберта. Того же мнения придерживался и лорд Мельбурн, беседуя с королевой по поводу его возможного регентства. «Три месяца назад они бы ни за что на свете не сделали этого. И все это благодаря его покладистому характеру».
Принц Альберт не без удовольствия сообщал барону Штокмару, что в последнее время его «постоянно обеспечивают интересными газетами», а брату он писал в это же время, что «чрезвычайно доволен поведением Виктории в течение последних нескольких месяцев. За это время у нее только дважды было дурное настроение... И вместе с тем она стала больше доверять мне».
Постоянным источником беспокойства и скандалов при дворе по-прежнему оставалась баронесса Лецен, которая хотя и перестала играть ведущую роль в жизни королевы, но тем не менее пыталась делать все возможное, чтобы сохранить свое влияние на нее. Надо сказать, что это влияние все еще оставалось довольно ощутимым, так как королева Виктория обожала Лецен и немного даже ее боялась. Как выразился ее муж Альберт, Виктория не могла решительно противостоять всяческим слухам и сплетням, которые распространялись при дворе не без участия баронессы Лецен. И даже в те редкие времена, когда Виктория и Альберт оставались наедине друг с другом, острый нос баронессы то и дело появлялся в дверях их спальни, и она постоянно напоминала королеве о каких-то важных придворных проблемах, которые непременно нужно было решить в этот момент. Разумеется, это не могло нравиться принцу Альберту, который терпеть не мог эту «старую ведьму», или «желтокожую леди», прозванную им так из-за цвета лица, постоянно нарушавшую их покой и сующую нос во все их дела.