Посетители Виндзорского дворца часто жаловались на отсутствие того замечательного и веселого общения, которое обычно присутствует в «настоящем английском сельском доме». Во дворце отсутствовала какая-нибудь специальная комната, где гости могли бы собраться и поговорить на интересующие их темы, причем сделать это добровольно, а не по принуждению. Помещение для игры в бильярд было маленьким и практически непригодным для этого. Правда, библиотека дворца «до отказа забита книгами», однако в ней всегда холодно, а мебель оставляет желать лучшего. Словом, и в библиотеке нет того «комфорта», который хоть немного напоминал бы «уютную жилую комнату». Даже когда в королевский дворец приглашали очень интересных людей, их практически никто там не видел, поскольку царящая при дворе система общения диктовала свою моду.
Разумеется, некоторые гости предпочитали, чтобы их оставили в покое, и вплоть до ужина пытались вести себя так, как им заблагорассудится, но таких было немного. Лорд Кларендон поделился с герцогиней Манчестерской, что лично ему нравится бывать в Виндзорском дворце больше, чем в любом загородном доме, поскольку здесь «дают полную свободу действий и никто никого при этом не пытается развлекать». Однако для большинства других гостей навязчивое ухаживание, необходимость притворяться, делать из себя счастливого гостя и постоянно выражать благодарность хозяевам дома представлялись слишком утомительными процедурами, убивающими хорошее настроение.
Лорд Маколи с удивлением обнаружил во время ужина, что гости, впервые собравшиеся вместе за большим столом, не могут вести задушевный разговор, поскольку начинается игра военного оркестра, который «играет громко и так заунывно». К тому же во время ужина он оказался рядом с «какой-то иностранной женщиной, которая и двух слов не могла связать по-английски». А лорд Эшли как-то заметил, что военный оркестр был призван заполнить слишком длинные паузы в разговоре и создать впечатление естественного и непринужденного времяпрепровождения. Чарльз Гревилл обратил внимание, что даже торжественный банкет в зале Святого Георгия, который хотя и отличался «великолепием, золотой посудой и яркими огнями», все же был «утомительно скучным». Наибольшую скуку на гостей наводил своим присутствием престарелый герцог Веллингтон, который плохо слышал и поэтому громко, кричал. «Очень красивый молодой человек, — кричал он как-то в ухо леди Литтлтон, показывая на русского царя Николая I, который сидел напротив него и прекрасно понимал английский. — И всегда был таким, — продолжал меж тем герцог. — Он почти не изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. Только немного возмужал, а в остальном остался прежним. Очень красивый молодой человек, не правда ли?» В ответ на это громогласное замечание леди Литтлтон вынуждена была так же громко отвечать ему в ухо: «Да, действительно очень красивый молодой человек!»Порой герцог Веллингтон говорил так громко, что это напоминало раскаты грома. Причем он делал это даже тогда, когда речь шла о каких-то весьма деликатных вопросах государственной важности, которые можно было обсуждать только на заседаниях кабинета министров. При этом королева Виктория покрывалась густым румянцем и вынуждена была просто-напросто прерывать его и быстро переключать разговор на другую тему.
После ужина в Виндзорском дворце часто устраивали концерт королевского оркестра или отдельных выдающихся музыкантов, которых приглашали сюда специально для этой цели. А иногда, только по самым торжественным случаям, во дворце играли оперные спектакли. Оперу ставили, как правило, в Галерее Ватерлоо, где акустика была не очень хорошей и где артистам приходилось напрягать свои голосовые связки. Говорят, что когда в этом зале пел Франческо Таманьо, королева, сидящая, как и обычно, в первом ряду, чуть было не оглохла от его громоподобного голоса.
Иногда для спектаклей в Виндзорском дворце приглашали актеров из театров респектабельного района Лондона Вест-Энд. Случалось, впрочем, что в качестве актеров выступали придворные, а также некоторые члены королевской семьи. Правда, такие представления были чрезвычайно утомительными как для актеров, так и для зрителей, которым приходилось по два часа сидеть в душном зале, а перерывы между действиями были слишком затянутыми.