Такого же мнения придерживался и барон Штокмар, который снабдил родителей весьма пространным меморандумом на тридцати страницах, который завершил выводом о необходимости заменить миссис Саути какой-нибудь леди с высоким аристократическим титулом и авторитетным положением в обществе. После длительных бесед и консультаций с самыми разными советниками было принято решение, что столь важный пост главной воспитательницы детей королевской крови вполне можно доверить леди Литтлтон — одной из придворных дам королевы, старшей дочери второго графа Спенсера, вдове третьего барона Литтлтона и матери пятерых детей. Не будучи состоятельной, она очень обрадовалась, узнав, что получает высокий придворный пост и соответствующее ему жалованье. Правда, королева была не очень довольна тем, что леди Литтлтон слишком набожна и регулярно посещает церковь, поскольку сама относилась к религии равнодушно и не хотела, чтобы ее дети были слишком привязаны к церкви. Тем более что родной брат леди Литтлтон, который изредка появлялся при дворе, являлся священником римско-католической церкви и главой католического ордена пассионистов.
Выбор леди Литтлтон в качестве старшей воспитательницы королевских детей оказался чрезвычайно удачным. Это была одаренная женщина, чуткая, понимающая, добродушная, спокойная и в высшей степени ответственная. Все свои придворные обязанности она выполняла неукоснительно и с чувством такта, а кроме того, очень любила Виндзорский дворец, благоговейно относилась к принцу Альберту и была высокого мнения о самой королеве, всегда подчеркивая ее твердый характер и недюжинное самообладание.
Леди Литтлтон полагала, что королева слишком ревниво относится к воспитанию детей и балует их дорогими подарками и другими излишествами. По ее мнению, принцесса, которую королева ласково называла «толстушкой Вик» или просто Пусси, слишком обременена чрезмерной родительской опекой, окружена навязчивой заботой врачей и нянечек, и поэтому ей нужно жить «простой жизнью, есть простую пищу и вообще быть проще».
Поначалу принцессе Виктории новая воспитательница очень не понравилась. Она часто плакала и относилась к ней с нескрываемым раздражением, однако позже леди Литтлтон преодолела эта трудности с присущим ей тактом и терпением. Что же до принца, то с ним таких проблем не было. На радость родителям, он вел себя превосходно, быстро подрастал и демонстрировал добрый характер и завидное спокойствие. Когда ему исполнилось два года, леди Литтлтон не без удовольствия сообщила родителям, что самым «худшим его прегрешением» было желание выбрасывать игрушки из окна детской комнаты. Но по ее мнению, эта шалость никак не могла угрожать появлению «опасных наклонностей» у принца в будущей жизни. Вместе с порядком, установленным старшей воспитательницей, в королевскую семью пришло спокойствие. Королева считала леди Литтлтон «самим совершенством» и вынуждена была принимать во внимание все ее советы. Однако главная причина наступившего при дворе умиротворения заключалась в том, что было принято решение о необходимости ухода баронессы Лецен. Правда, по мнению барона Штокмара, это решение предложила она сама, прекрасно понимая, что проиграла битву за королеву. «Было довольно глупо с ее стороны, — отмечал Штокмар, — соперничать с принцем Альбертом за влияние на королеву. Она так и не смирилась с теми переменами, которые произошли в королевской семье и в ее собственной жизни... Если бы она уступила принцу и не стала бороться с ним, то могла бы оставаться при дворе до конца своей жизни».
Добившись успеха в устранении одного из Паджетов, который компрометировал двор своим аморальным поведением и при этом неизменно находил поддержку у баронессы Лецен, принц Альберт решительно потребовал от королевы удалить от себя Лецен и избавиться от ее пагубного влияния. К концу сентября 1842 г. он добился от нее уступок и сделал все необходимые приготовления для отправки баронессы в Германию. Она должна была переехать к сестре в Бюкебург с весьма щедрой пенсией в размере 800 фунтов в год.