Одновременно с этим у нее продолжало ухудшаться зрение. Она стала часто жаловаться доктору Риду на ишиас и невралгические головные боли, на сиплый голос и боль между лопаток, на ноющую боль в бедрах, на острые приступы гастрита, на постоянно донимавшую ее тошноту, на невыносимую зубную боль, на несварение желудка и на ипохондрию, вызванную, по ее мнению, серьезным заболеванием сердечно-сосудистой системы. Кроме того, у нее были постоянные жалобы на бессонницу, от которой она пыталась избавиться с помощью огромного количества самых разнообразных медицинских препаратов [90].
Доктор Рид делал все возможное, чтобы обеспечить королеву самыми необходимыми лекарствами, и оставил немало комментариев по поводу ее здоровья.
«После жалоб на бессонную ночь, — вспоминал он позже, — она как-то заметила, что, возможно, на самом деле спит больше, чем ей кажется, поскольку, по ее мнению, период бодрствования продолжается не больше пяти-шести минут! Каждый раз, когда она просыпается хотя бы на несколько минут, то сразу же вызывает колокольчиком своих служанок, которые, разумеется, не в восторге от этого и постоянно говорят, что ночь прошла «плохо». Иначе говоря, королева просто привыкла просыпаться по ночам, и я боюсь, что ей теперь будет очень нелегко избавиться от этой дурной привычки. Между тем я стараюсь давать ей снотворное из бромистых соединений и черной белены и решительно возражаю против применения опиума».
Несмотря на мнительное отношение к собственному здоровью и регулярные обращения к лечащим врачам, королева слишком неприязненно относилась ко всякого рода сообщениям о ее болезни, а в последние годы жизни стала чаще появляться на людях и даже покидать свой любимый Балморал, чтобы хоть как-то развеять слухи о ее плохом самочувствии. Однако при этом никак не могла скрыть того печального факта, что практически превратилась в инвалида и не способна передвигаться без посторонней помощи. Сперва она ходила, опираясь на палочку или на руку наиболее верного слуги, а потом и вовсе пересела в инвалидную коляску, без которой уже не смогла обходиться.
При этом королева делала все возможное, чтобы все эти недостатки не мешали ей наслаждаться жизнью. Она часто принимала гостей, развила у себя вкус к публичной деятельности, а летом 1900 г. даже присутствовала на приеме в саду Букингемского дворца, где поразила леди Монксвелл «своей подвижностью» и радостным настроением. Она постоянно «вертела головой и пристально всматривалась в присутствующих сквозь свои толстые очки». Леди Монксвелл была абсолютно уверена, что королева «не пропустила ни единой детали этого вечера». «Едва я подумала, сколько ей лет, — продолжала леди Монксвелл, — мне захотелось упасть на колени перед ней, как раз она проезжала мимо... А когда она направилась обратно в Виндзор, мы услышали громкие возгласы толпы, радостно приветствовавшей ее на Конститьюшн-Хилл. Я очень обрадовалась, заметив, что, несмотря на ее потребность в посторонней помощи, королева была вполне способна ходить самостоятельно, без коляски».
Письма Мари Маллет заполнены самыми разнообразными замечаниями насчет живости и энергичности королевы в ее последние годы жизни. Однако в самом конце столетия ее здоровье стало быстро ухудшаться. Приехав в Осборн в феврале 1900 г., Мари с горечью обнаружила, что ее величество выглядит «намного старше и немощнее», чем прежде. Ее постоянно донимал очень сильный кашель, а когда фрейлины читали ей книгу по вечерам, она быстро засыпала и не просыпалась даже от громкого шелеста страниц и скрипа стульев. «От многолетнего тяжелого труда, — продолжала Мари Маллет, — у нее совершенно нарушилось пищеварение. Если бы она придерживалась строгой диеты и питалась исключительно продуктами Бенджера, ее самочувствие, возможно, было бы намного лучше. Но она продолжала поглощать большое количество любимых ростбифов и других вредных, но очень привычных для нее продуктов! Чего можно ожидать от такого питания? В конце концов сэр Джеймс Рид убедил ее попробовать лекарственную продукцию Бенджера, и она ей понравилась, но, к его ужасу, королева предпочла не замещать ею свою прежнюю еду, а просто добавлять ее к привычному рациону... Конечно, когда она съедает огромное шоколадное мороженое, а потом прибавляет к нему пару крупных абрикосов, помытых ледяной водой, как это произошло вчера вечером (25 июля 1900 г.), ничего хорошего для ее желудка и ожидать не приходится».
Когда в конце октября 1900 г. миссис Маллет вернулась в Балморал для продолжения службы в качестве фрейлины королевы, она нашла хозяйку «в ужасном состоянии». «Она очень сильно похудела, — записала Мари Маллет в дневнике, — а ее лицо было перекошено от постоянной и невыносимой боли... По всему было видно, что королева находится далеко не в лучшем состоянии... А вчера наш дом был окутан таким густым туманом, который обычно бывает только в Лондоне, и это еще больше усугубило ее самочувствие, создавая ощущение полной безысходности».
Вернувшись в ноябре в Виндзор из «мрачного и темного» Балморала, королева почувствовала себя немного легче, но слишком обильный ужин 14 ноября сказался на ее здоровье не самым лучшим образом, и она снова погрузилась в состояние отчаяния и безысходности. К тому же ей приходилось постоянно напрягать голос, чтобы ее услышала совершенно оглохшая принцесса Уэльская, что окончательно лишало ее сил. При этом королева не любила, когда с ней обращались как с инвалидом, но если чувствовала некоторое облегчение, то сразу же оживлялась и неизбежно переутомляла себя. Бернард, муж Мари Маллет, находившийся в то время в Виндзоре, выразил серьезные опасения, что «это вполне может быть началом ее конца».
Настроение отчаяния и безысходности нашло свое выражение в последних дневниковых записях королевы, сделанных ее рукой в этом месяце.
«Как и все, чувствую себя подавленной и разбитой, — написала королева. — Аппетит полностью исчез, и мне вообще ничего не хочется есть (5 ноября)... Я по-прежнему чувствую отвращение к еде (9 ноября)... Была ужасная ночь... от боли не могла уснуть. Когда попыталась подняться, ощутила настолько невероятную слабость и усталость, что даже не пошла в церковь, к моему великому сожалению (11 ноября)... Провела беспокойную ночь и чуть не выла от боли. Встала очень поздно, но чувствовала себя такой слабой, что ничего не делала и весь день проспала на диване (28 ноября)... После совершенно бессонной ночи я провела не менее ужасный день и не выходила не только из дома, но даже из комнаты (2 декабря)... Видела сэра Фрэнсиса Лейкинга, который уверял меня, что со временем аппетит может восстановиться... Он посоветовал мне пить по нескольку раз в день молоко и немного виски (11 декабря)... Была очень трудная ночь, в течение которой я так и не сомкнула глаз (18 декабря)».
В тот день королева в последний раз покинула Виндзор и направилась в Осборн, но уже не ждала с нетерпением Рождества, как это было раньше. Она практически полностью потеряла сон, несмотря на огромное количество потребляемых снотворных таблеток, а одолевавшая ее днем сонливость не давала возможности заняться своими письмами, государственными бумагами и другими важными делами. Накануне Рождества она вошла в комнату, где уже стояла наряженная прислугой елка, но уже почти ничего не видела. Пелена застилала глаза, и даже яркие огоньки свечей казались ей мутными пятнами. «Я испытала острый приступ меланхолии, — записала она в дневнике, — из-за того, что практически ничего не вижу». На следующий день наступило Рождество, и королева с горечью узнала, что ночью умерла леди Черчилль, ее лучшая подруга, которая в течение пятидесяти пяти лет состояла при королевском дворе и всегда была рядом с королевой в ее лучшие годы, проведенные в Шотландии. «Лучше бы мне не говорили об этом, — горько заметила королева, — поскольку слишком грустно думать, что нечто подобное скоро произойдет и здесь».
65. СМЕРТЬ
«Я сделаю все, что вы мне прикажете. Я очень больна».
«Начался еще один год, — сообщает нам первая запись королевы в 1901 г., — но я чувствую себя настолько слабой и больной, что вступаю в этот год с грустью». Через две недели дневниковые записи королевы обрываются. За день до последней записи она встретилась с фельдмаршалом лордом Робертсом, преемником Вулзли на посту главнокомандующего британской армией, и обсудила с ним перспективы войны в Южной Африке, из-за которой, как она считала, заметно ухудшилось ее здоровье. Другой причиной своего немощного состояния королева считала слишком нервный и напряженный визит в Ирландию в предыдущем году. Помимо всего прочего королева посвятила лорда Робертса в кавалеры ордена Подвязки, и во время церемонии тот заметил, какой старой и больной выглядела королева. Она разговаривала с ним в течение часа, но уже не была такой язвительной и остроумной, как прежде. За день до этого доктор Рид отметил, что королева стала похожей «на ребенка, который испытывает апатию ко всему происходящему». А 16 января он отметил в дневнике:
90
Королева рассказывала своей старшей дочери, что в ранние годы «всегда ставила на ночной столик возле кровати пузырек с камфорными таблетками... Я была уверена, что если останусь без них, то вряд ли смогу уснуть» (Roger Fulford, ed., «Dearest Child», 152).