— А можно раздобыть слонов для путешествия на крайний север Ангкора? note 7
— На крайний север?
— Да.
— Дальше Дангрека? note 8
— До Семуна.
— Белый, который отважится на это в одиночку, без товарища, пропадёт.
— Слонов можно достать?
— В конце концов, это ваше дело… А насчёт слонов, это, во-первых, было бы странно. Туземцам вряд ли понравится такая прогулка; есть большая доля риска попасть к непокорным мои note 9, что совсем невесело; к тому же население дальних деревень заражено малярией и ни на что не годно, одни недоумки, веки у них синие, словно их дубасили неделю. Во-вторых, если вас укусит не тот комар, а это неизбежно, можете не сомневаться, что дело дрянь, ах уж эти мне гады!.. Ну и потом… впрочем, на сегодня хватит… Не хотите прогуляться? Вон шлюпка…
— Нет.
Клод стал обдумывать подсказанную мысль.
«Если ему нужны деньги, то не для того, чтобы жить, особенно там…» Несомненно. Для чего же тогда? Ещё более, чем опасность леса, эта недобрая, хотя и не лишённая величия легенда разлагала, точно некий фермент, уничтожала, подобно этой вот ночи, то, что было для Клода неоспоримой реальностью. Всякий раз, как гудок одного из расцвеченных огнями пароходов взывал к лодкам, надолго повисая в перенасыщенном воздухе рейда, город, казалось, отступал ещё дальше, как бы окончательно растворяясь в индийской ночи. Его последние мысли о Западе тонули в этой фантастической, зыбкой атмосфере; ласковый порыв ветра, коснувшись лица Клода и освежив его веки, лишил Перкена присущего ему неповторимого своеобразия, как бы помирив его с окружающими. Клод, который сам принадлежал к числу тех, кто противопоставляет себя миру, инстинктивно искал себе подобных, наделяя их величием; в данном случае он не боялся обмануться. Если этому человеку нужны были деньги, то уж, во всяком случае, не для того, чтобы коллекционировать тюльпаны. А между тем в историях, которые он рассказывал, безусловно, слышался шелест денег, похожий на приглушённый стрекот кузнечиков, доносившийся в настоящий момент. И капитан тоже говорил: «Теперь его интересуют деньги…»
А начальник почты сказал: «Белый, который отважится пойти туда в одиночку, пропал…»
Белый, который отважится пойти туда в одиночку, пропал…
В этот час Перкен был, конечно, в баре.
Клоду не пришлось долго его искать; сидя перед одним из плетёных столиков, расставленных официантами на палубе, он, повернувшись спиной, одной рукой держался за стоявший на скатерти бокал, а другой опирался на бортик; казалось, внимание его было приковано к огням, всё ещё дрожавшим на ветру в глубине рейда.
Клод почувствовал себя неловко.
— Моя последняя стоянка! — молвил Перкен, показывая свободной рукой на огни.
Это была левая рука; освещённая с одной стороны огнями теплохода, она застыла на мгновение в воздухе, малейший её изгиб резко выделялся чёрной линией на фоне очистившегося теперь, усеянного звёздами неба. Он повернулся к Клоду, и тот успел заметить на его лице следы уныния; рука опустилась.
— Через час мы отчаливаем… Кстати, что значит для вас прибытие?
— Возможность действовать, а не мечтать. А для вас?
Перкен махнул рукой, словно желая устраниться от ответа. Но всё-таки сказал:
— Потеря времени…
Клод вопросительно взглянул на него; он закрыл глаза. «Неудачное начало, — подумал молодой человек. — Попробуем иначе».
— Вы намереваетесь отправиться в горы к непокорным?
— Это совсем не то, что я называю потерей времени, напротив.
Клод силился понять. Он решил повторить просто так, наугад:
— Напротив?
— Там, в горах, я нашёл почти всё.
— Всё, кроме денег, не так ли?
Перкен внимательно посмотрел на него, но ничего не ответил.
— А если там, в горах, есть и деньги?
— Что ж, поищите!
— Может, и попробую…
Клод заколебался; вдали послышались торжественные песнопения, они доносились из храма, временами их заглушали гудки какого-то заблудившегося автомобиля.
— В лесах — между Лаосом и морем — есть немало храмов, неведомых европейцам…
— Ах, золотые боги! Я вас умоляю!..
— Барельефы и статуи — отнюдь не золотые — представляют значительную ценность…
Он снова заколебался.
— Вам нужно найти двести тысяч франков, не так ли?
— Вы узнали об этом от армянина? Впрочем, я не делаю из этого тайны. Есть ещё усыпальницы фараонов, а дальше что?
— Вы полагаете, месье Перкен, что я собираюсь разыскивать среди кошек усыпальницы фараонов?
Перкен, казалось, задумался. Глядя на него, Клод вдруг понял, что ни положение в обществе, ни совершенные поступки не могут противостоять могуществу некоторых мужчин — точно так же, как и женскому очарованию. История с драгоценностями, биография этого человека — всё это в данный момент не имело значения. Стоя тут, он был настолько реален, что события его прошлой жизни, подобно сновидениям, существовали как бы отдельно от него. А что касается поступков, то Клод сохранит в памяти только те из них, которые были созвучны его собственным чувствам… Ответит ли он наконец?
— Пройдёмся?
Они молча сделали несколько шагов. Перкен по-прежнему смотрел на жёлтые огни порта, неподвижно застывшие под более светлыми звёздами. Стоило Клоду замолчать, как он тут же заметил, что воздух даже ночью прилипает к его коже, словно влажная рука. Он вытащил из пачки сигарету, но, раздосадованный беспечностью этого жеста, сразу выбросил её в море.
— Мне доводилось видеть храмы, — молвил наконец Перкен. — Ну, прежде всего, не все из них украшены.
— Не все, но многие.
— В Берлине Кассирер note 10 заплатил мне пять тысяч золотых марок за две статуэтки Будды, которые мне подарил Дамронг note 11… Но искать памятники! Это всё равно что искать сокровища, вроде туземцев…
— Если бы вы знали, что пятьдесят кладов зарыты вдоль берега одной реки, между двумя определёнными точками, удалёнными друг от друга на шестьсот метров, например, стали бы вы их искать?
— Реки недостаёт.
— Не в этом дело. Хотите отыскать сокровища?
— Для вас?
— Вместе со мной, на равных.
— А река?
Едва заметная улыбка Перкена выводила Клода из себя.
— Пошли поглядим.
В коридоре, который вёл к каюте Клода, Перкен положил руку на плечо молодого человека.
— Вчера вы намекали мне, что собираетесь сделать последнюю ставку. Вы имели в виду то, о чём говорили сейчас?
— Да.
Клод рассчитывал найти на своей койке развёрнутую карту, но гарсон сложил её. Он снова её открыл.
— Вот озёра. Все эти маленькие красные точки, сконцентрированные вокруг, — храмы. А эти разбросанные пятна — другие храмы.
— Ну а голубые пятна?
— Мёртвые города Камбоджи. Уже обследованные. На мой взгляд, есть и другие, но оставим это. Я продолжаю: видите, красных точек храмов много в начале моей чёрной линии, и они идут вдоль неё, по всему направлению.
— И что же это такое?
— Королевская дорога, путь, соединявший Ангкор с озёрами в бассейне Менама note 12. Имел некогда такое же значение, как в средние века дорога от Роны к Рейну.
— Храмы следуют по этой линии до…
— Название местности не имеет значения: главное, до границы действительно исследованных районов. Говорю вам, что достаточно придерживаться по компасу линии старинной Дороги, чтобы отыскать храмы: если бы Европа была покрыта джунглями, нелепо было бы предполагать, что, следуя из Марселя в Кёльн по Роне и Рейну, не отыщешь развалин церквей… К тому же не забывайте, что в отношении исследованного района мои слова легко проверить, да они и проверены. Об этом говорят описания давних путешественников …
7
Ангкор — грандиозный комплекс храмов, дворцов, водохранилищ и каналов близ города Сиемреапа (Камбоджа), сооружен в IX — XIII вв.
9
Мои — собирательное наименование группы горных народов Южного Вьетнама, имевшее распространение до революции 1945 г.
10
Кассирер Эрнст (1874 — 1945) — немецкий философ, представитель Марбургской школы неокантианства.
11
Дамронг Навасават (род. в 1901 г.) — лидер тайских буржуазных демократов, контр-адмирал, в августе 1946 — ноябре 1947 г. глава буржуазно-демократического правительства.