Анализируя все это, становится ясно, что королевство в начале 1490-х годов находится в поисках или при рождении «средиземноморской политики», которая представляется в виде своего рода огромной морской змеи, протянувшейся через всю нашу историю от Валуа до Помпиду.
Прошли уже времена, когда районы Лангедока и Роны, некогда служившие базой отправления крестового похода Людовика Святого, были последним прибежищем жалкой монархии молодого Карла VII. При Карле VIII Франция, усилившаяся за счет собственной экспансии и приобретений Людовика XI, вновь превратилась в то, что теперь назвали бы сверхдержавой. Действительно природа боится пустоты? Во всяком случае, не вызывает удивления, что этот избыток живой энергии стремится найти выход в том месте, где он встречает меньшее сопротивление и которое его больше привлекает, то есть в возрождающейся и разделенной Италии. Захват полуострова представляется более достижимой целью по сравнению с Англией, Испанией и Империей — тремя мощными и способными на возмездие партнерами.
Конечно, есть и гуманистическая мотивация, но не она является основной. Председатель Парижского парламента Жан де Гане, сопровождающий Карла VIII в его походе по ту сторону Альп, демонстрирует свое стремление «покопаться в итальянских библиотеках». Но эти просветительские заботы мало волнуют штаб и бюрократию армии вторжения. Литературный и художественный расцвет во Французском королевстве станет непосредственным или отдаленным последствием Итальянских войн. Но на начальном этапе не это было главным побуждением в стремлении французов преодолеть перевалы. В Лионе, Марселе и на всем юго-востоке «южная» инициатива молодого короля встречает благоприятный отклик, в том числе у коммерсантов и предпринимателей… Она подпитывается и неумирающей мечтой о крестовом походе, которую безуспешно пытались превратить в реальность Папы Пий II, а затем Иннокентий VIII. Карл VIII, как ребенок, вдохновляемый Святым Франциском из Паолы, воплощал бы тогда в таком походе образ Людовика Святого под опекой «некоей» Анны Боже, которая выступала бы в роли Бланки Кастильской. Эта туманная галлюцинация не столь уж и безосновательна: в 1453 и 1490 годах в Константинополе появляются турки и обосновываются на обоих побережьях Адриатики, то есть в Албании, Отранто и Анконе. Для противостояния этим угрозам необходим не только святой король, но и новый Карл Великий и даже подвиги Роланда, который смог разгромить сарацинов лучше, чем кто-либо. Для полноты аналогии Карл назвал своего старшего сына Карл-Орланд, чтобы придать ему больше набожности и неистовости (как у Орландо), чем он обладал на самом деле.