Поистине замечательно!
— Не так уж и замечательно.
Он резко остановился, словно прирос к земле. В пяти шагах от него, прислонившись к стволу, стояла его первая жена — величайшая любовь его жизни.
— Анайя, — вздохнул он, — ты явилась мне в моем чудесном сне.
— Это не сон, Кит.
Она выпрямилась и направилась к нему. Зеленые глаза, темные волосы, раскрашенное, по обычаю Кагонести, лицо — все это выглядело таким реальным. Она пристально изучала его, а он радовался, узнавая каждую ее черточку.
— Это не сон, — повторила она. — Ты находишься в царстве теней — промежуточном между светом жизни и тьмой смерти. Наш сын ударил тебя молотом гномов, но это оружие вложила ему в руки злая воля. Твой второй сын воспользовался амулетом Хиддукеля, чтобы уничтожить его, а заодно и тебя.
Печаль застилала ее взор.
— Ничто не могло отвратить твою смерть, муж мой, но я вернулась, чтобы поведать тебе правду. Твой сын Ульвиан не должен занять трон Солнца. Он открыл душу власти зла, чтобы удовлетворить свое тщеславие, и, если его не остановить, он принесет смерть и несчастья тысячам людей.
Кит-Канан равнодушно взглянул через плечо жены на безмятежный лес, ничего не ответив на ее ужасные слова. Он не чувствовал, что ему нанесли тяжкий удар; напротив, он ощущал себя молодым и сильным, как в тот день, когда впервые встретил Анайю. Он осторожно взял ее за руку. Ладонь была загорелой и теплой, а кончики пальцев — слегка тронуты зеленым.
— Как это возможно, любовь моя? Как я смог оказаться здесь, с тобой?
Она подняла другую руку и погладила его по щеке.
— Боги, которым ты поклоняешься, не вмешиваются в приливы и отливы жизни. Они далеки от этого, они позволяют жизни идти своим чередом. Но это место, как и мое существование, не принадлежит ни жизни, ни смерти. Здесь правит сила, находящаяся в вечном равновесии с Хаосом. И теперь, в качестве дара мне, сила позволила мне увидеться с тобой и рассказать тебе правду.
— Что же это за сила? — спросил он, прижимая к губам ее руку.
— У нее нет имени, как у цветка или зверя. Это свойство всех вещей — порядок, противоположность Хаосу. Вот все, что я могу сказать.
Ветер шуршал в листве густорастущих дубов. Кит-Канан взял Анайю за руку и мягко спросил:
— Пройдешься со мной?
Она с улыбкой согласилась.
Они побрели по тропе, и он вслух удивился:
— Я всегда буду с тобой?
Шаги их заглушал зеленый мох, и порывы ветра шевелили длинные волосы Кит-Канана.
— Пока ты помнишь меня, я всегда буду с тобой, — ответила она. — Но тебе нельзя долго оставаться здесь. Сейчас, когда мы разговариваем, твое смертное тело холодеет. Ты должен вернуться и рассказать тем, кого ты любишь и кому доверяешь, правду о своей смерти.
— О своей смерти?
Кит-Канан задумался об этом событии, обычно таком пугающем.
— Я много раз видел, как умирают, по разным причинам. Это горько — умирать?
Анайя пожала плечами и ответила со своей обычной резкостью:
— Откуда мне знать? Я-то никогда не умирала.
Он обнаружил, что улыбается.
— Конечно же нет. Однако я не боюсь. Может быть, я встречу тех, кто ушел до меня. Моего отца Ситэла, мою мать, Макели, Сюзину…
Посреди тропы возник огромный валун, полностью перегораживающий ее. Кит-Канан прикоснулся к камню, наблюдая, как крошечные черные муравьи колонной взбираются вверх, словно солдаты, штурмующие горную вершину.
— Это конец, верно? — спросил он, оборачиваясь к ней.
— Конец твоего пребывания здесь, — торжественно объявила она, — Ты грустишь, Кит?
— Нет, — улыбнулся он. — Я навсегда расстался с тобою много лет назад. Эта встреча — чудесный дар. Было бы неблагодарностью грустить сейчас.
Кит-Канан склонился и нежно поцеловал Анайю. Она ответила на поцелуй, но образ ее уже начинал таять. Не решаясь отпустить ее, он прошептал:
— Прощай, любимая. Прощай…
Лес превратился в темные деревянные стены и лучи света. Тело его захлестнула боль, и он шумно втянул в себя воздух. Он почувствовал чье-то прикосновение на своей щеке. Открыв глаза, Кит-Канан понял, что это дочь целует его лицо. Она отпрянула.
— Во имя Астры! — вскрикнула Верханна. — Ты очнулся!
— Да.
Боги милосердные, в горле саднило.
— Воды, — прохрипел он.
На лице Верханны было написано страдание.
— Воды? Может, нектара?
Рядом с ней стояла бутылка, из которой она, по-видимому, пила. Кит-Канан кивнул, и она осторожно поднесла горлышко к его пересохшим губам.
— Ах, дочь моя, позови сюда кого-нибудь. Свидетелей. Тама, гвардейцев… кого угодно. Как можно скорее.
Верханна позвала на помощь, и в дверь ворвались воины.
— Бегите и приведите Таманьера Амброделя! — приказала она. — Остальные, подойдите сюда. Пророк хочет что-то сказать, и вы должны засвидетельствовать его слова!
Семеро воинов столпились в скромной спальне. Верханна приподняла отца и подложила ему под спину подушку, чтобы он мог видеть окружающих. Затем она дала ему отхлебнуть еще нектара.
— Мои добрые воины, — хрипло начал Кит-Канан. Из-под широкой белой повязки, скрывавшей ужасную рану у него на лбу, видны были его налитые кровью глаза. — Это мои последние приказания.
Эльфы наклонились ближе, чтобы не упустить ни звука.
— Мой сын, — слабо произнес Пророк, — невиновен. Сильверан… не в ответе… за мою смерть.
Гвардейцы обменялись изумленными взглядами. Верханна, не обращая внимания на слезы, снова хлынувшие у нее из глаз, поддержала его:
— Продолжай, отец.
— Его околдовали… с помощью ониксового амулета. Злодейский талисман вступил в заговор с… Ульвианом.
Изумление постепенно сменилось гневом. Бормоча что-то, воины схватились за рукояти мечей.
— Ульвиан поплатится за это жизнью, отец, клянусь тебе! — воскликнула Верханна. Гвардейцы повторили ее клятву.
— Нет! — твердо возразил Кит-Канан. — Я запрещаю это! Мало найдется… смертных… кто в состоянии сопротивляться соблазнительным речам… Хиддукеля. Ульвиан… — Он сильно закашлялся, и из-под повязки по лицу его потекла струйка крови. — Не причиняйте ему… зла. Пожалуйста!
Верханна спрятала лицо на груди отца.
— Не умирай, отец! — молила она.
— Я… не боюсь смерти. С Сильвераном… все в порядке?
Она подняла залитое слезами лицо:
— Да, да! Он потерял свой волшебный дар, но снова стал сам собой. Безумие покинуло его!
— Я хочу… видеть его.
Верханна приказала одному из гвардейцев привести Сильверана. Он отсутствовал довольно долго, и она отправила еще двоих. Когда и те не вернулись, а веки Кит-Канана уже начали судорожно подергиваться, она вскочила и бросилась прочь из комнаты. В коридоре, у двери Сильверана, Верханна обнаружила троих гвардейцев, посланных ею, и троих других, охранявших принца. Половина воинов с рычанием требовали крови Ульвиана, а другие защищали его.
— Прочь с дороги! — приказала Верханна, расшвыривая солдат в стороны. — Пророк хочет видеть своего сына!
— Я иду к нему, — быстро произнес Ульвиан.
— Не тебя! Сильверана!
— Но он убийца!
Указав на брата, Верханна выкрикнула:
— Мы знаем всю правду! Ты подстроил заговор, чтобы свести Сильверана с ума, а самому предъявить притязания на трон. Может, ты также замышлял убийство отца?
Она выхватила меч, и гвардейцы расступились, оставив сестру лицом к лицу с братом.
— Если бы я могла, то прикончила бы тебя… — Она оборвала себя. — Но отец запретил это! А теперь убирайся прочь с глаз моих, пока я не забыла, что обещала оставить тебя в живых!
Она вложила меч в ножны и отворила дверь. Вытащив Сильверана, она вместе с ним побежала по полированному полу. За ними последовали Ульвиан с гвардейцами.
Верханна ворвалась в открытые двери покоев Кит-Канана. Четверо остававшихся там воинов преклонили колени у его ложа. Глаза Пророка были закрыты. Верханне не было нужды спрашивать: Кит-Канан скончался.