«Кром! — хмыкнул он про себя. — И на этот раз мне придется надеяться лишь на свои силы… или, как сказал сын Бреганта, на милость богов! Да где же он, в конце концов, прах и пепел!»
— Король! — подкатился к нему дворецкий. — Все готово! Прикажешь начинать?
Киммериец оторвался от своих раздумий и потянул носом. Ноздри приятно щекотал запах жареного мяса и приправ, доносившийся со стороны ярко горевших костров.
— Зови! — сощурившись, буркнул варвар. — Не люблю, когда мясо подают пересушенным.
Он поднялся с места и, сопровождаемой толпой нобилей, направился к накрытым столам.
«Никогда не надо оставлять на завтра то, что можно съесть сегодня, — почему-то вспомнил он поговорку одного своего давнишнего подельника. — Верно подметил Ловкач, — усмехнулся киммериец, — дела делами, а хороший ужин не помешает при любых обстоятельствах. Может быть, все и не так плохо, как мне кажется. И король не всегда бывает прав».
— Все ли вернулись с охоты? — тем не менее, спросил он вполголоса Паллантида, усаживаясь за стол.
— Сейчас спрошу. Тагмор! — повернулся командир Черных Драконов, подзывая к себе офицера. — Но сразу же могу сказать, что не вижу сына советника Патриана, — Паллантид привстал, оглядывая длинный стол. — Так… — он отдал распоряжения своему подчиненному и вновь опустился на стул рядом с королем, — сейчас все разузнаем.
— Думаешь, он заплутал в лесу?
— Все бывает, — рассудительно ответил Паллантид. — Помнишь, как ты сам свалился с косогора тогда? Мы тебя не сразу нашли, уж и не знали, что думать.
— Угу, — согласился киммериец, впиваясь зубами в изрядный кусок бараньего бока. Некоторое время он молчал, с аппетитом прожевывая сочное мясо, потом добавил: — Угораздило же меня провалиться непонятно куда. Лес большой, для каждого медведя найдется своя берлога! — хохотнул он. — Может быть, и этого парня вытаскивают сейчас из какой-нибудь ямы!
— Да я что-то его с самого утра не видел! — заметил сидящий напротив барон Тальпеус. — Правда ведь, Альвий? Мы с тобой почти все время были вместе.
— Он прав, — степенно ответил граф, отхлебывая из своего кубка, — как только протрубил рог к началу, он сразу же поскакал от нас. Наверное, хотел больше всех настрелять дичи, чтобы у него под ногами никто не путался! Такая уж молодежь пошла…
— Ха-ха-ха! — покатился со смеху Самора. — А помнишь, как в прошлом, нет, — поправился он, — в позапрошлом году граф Этельстейн чуть не провалился в болото?
— Точно! — подхватил Этельстейн. — Я здорово вымок тогда в проклятущей трясине! Вернулся весь грязный, хуже, чем скотник! Нет уж, теперь я предпочитаю поменьше дичи, но зато оставаться сухим и чистым! Стоит ли лезть неведомо куда, не зная, выберешься ли обратно!
— Вот сегодня ты и вернулся с пустыми руками! То-то я вижу, что даже побледнел от неудачи! — захохотал Альвий тыча в него пальцем.
Все принялись вспоминать случившиеся с ними на прошлых охотах приключения, и вдоль по столам понеслись волны смеха, крики перебивавших друг друга людей — в общем, установилась обычная для пиров веселая и шумная обстановка. Конан тоже отвлекся от своих дум и присоединился к общему веселью. К действительности его вернул Паллантид, который склонился к уху киммерийца и произнес:
— Король, ты приказал узнать, так вот, докладываю: из приехавших с нами на охоту на пиру нет двоих: Тасвела, сына твоего советника Патриана и Альгиманта, сына генерала Бреганта.
— Ишь ты, сыновья какие у моих советников, видимо, любят ночные прогулки по лесу. Селянок, должно быть, нашли хорошеньких, — попытался обратить все в шутку Конан, но сам чрезвычайно встревожился — такие совпадения врядли могли оказаться делом слепого случая. — А их слуги?
— Только люди Альгиманта на месте, их уже расспросил мой офицер, но они ничего путного сказать не смогли. Слуг Тасвела в лагере не оказалось.
— А что говорит советник Патриан? — тихо, чтобы их не услышали сидящие рядом, спросил киммериец.
— Он с начала охоты не видел Тасвела, но сказал, что сын взрослый мужчина, он ему не сторож, сам позаботится о себе, если что.
— Если к утру не вернутся, пошли людей на поиски, — приказал король командиру Черных Драконов. — Не нравится мне все это…
Тут грянули звуки музыки, и на подсвеченную факелами поляну выпорхнула дюжина танцовщиц. Девушки были на подбор хороши, гибкие, полногрудые, с длинными стройными ногами и подхваченными красными лентами гривами темных волос, развевавшихся при каждом Движении. Собственно, кроме лент на них ничего и не было, поэтому появление плясуний было встречено ревом восторга, и все глаза впились в обнаженные тела девушек, изгибавшиеся, словно стебли тростника, в такт тягучей и зачаровывавшей слух мелодии.
— Уф, хороши! И как им только не холодно, голым-то. — Альвий утер рукавом рот и откинулся на спинку стула. — Что скажешь, Самора?
— Угу, — опрокидывая в себя очередной бокал вина, согласился барон. — Рад, что они тебе нравятся. Считай, в этом есть и моя заслуга. Это ведь я рекомендовал Муниварэ нашему повелителю. Так ведь, король?
— Да уж, спасибо, — отозвался киммериец. — В знак благодарности я позволяю тебе первому вы брать себе красавицу по вкусу, а потом, — он захохотал, — потом сам выберешь следующего, а он тоже…
Все радостно засмеялись, предвкушая большое веселье. Выезд на охоту считался чисто мужским мероприятием и поэтому нобили оставляли своих жен дома, так что одним из развлечений этих дней был дележ наложниц и танцовщиц среди тех, кто оставался на ногах после основательного употребления рекой лившихся горячительных напитков. Иногда их разыгрывали по жребию, иногда король сам назначал каждому ту, которую считал наиболее подходящей, и это было одной из самых веселых забав пира, потому что какому-нибудь грузному и осанистому нобилю предлагалась самая тоненькая женщина, а коротышке вроде канцлера Публия под хохот собравшихся доставалась полная и высокая наложница с необъятной величины грудями, каждая из которых размером превышала голову кавалера.
Оргиям, которые разыгрывались в разбитом в поле лагере, мог бы позавидовать любой правитель, настолько пылко потомки благородных аквилонских родов предавались старому, как мир, но тем не менее весьма занимательному и всеми любимому занятию.
Одних танцовщиц сменили другие, потом выступали фокусники и факиры, затем новые плясуньи услаждали взор уже весьма захмелевших нобилей. Гремела музыка, меж пирующих мелькали слуги с наполненными живительной влагой сосудами, возгласы и взрывы смеха сменялись на время наступавшей тишиной, и опять пьяный гомон заполнял пространство, едва выхватываемое из темноты мерцавшим пламенем догорающих факелов. Конан вполуха прислушивался к несвязной болтовне окружавших его придворных, его взгляд рассеянно скользил по влажным от пляски телам танцовщиц и лицам людей, но мысли его были далеко отсюда, и хорошее настроение, пришедшее в начале пира, уступило место раздумьям о том, что же может ждать его вместе с наступающим рассветом. Когда лагерь утих, и стало ясно, что двое отсутствующих так и не вернулись, варвар едва дождался забрезжившей на востоке зари, приказал подать коня и вместе с Паллантидом, несколькими гвардейцами и егерями со сворой собак отправился в лес, по местам вчерашней охоты.
— Возьмите побольше факелов, — распорядился он. — Мало ли какую пещеру надо будет осмотреть.
Киммериец сделал это на всякий случай, но впоследствии не раз вспомнил свою предусмотрительность, которая спасла им всем жизнь.
«Люди просто так не пропадают, всему должна быть какая-то причина, — поглядывая на еще притихший лес, думал он, — и если речь может идти о собственной шкуре, то лучше поторопиться, нежели потом клясть себя остаток жизни за нерасторопность».