Дар возглавляла поход до глубокой ночи, пока усталость не заставила ее остановиться. Как и прежде, Нир-ят взяла на себя командование. Подав еду, она присоединилась к Дар.
– Мы проделали долгий путь, Мут Маук. Ты, должно быть, устала.
– Чем дольше я иду, тем легче мне отдыхать, – ответила Дар.
– Скоро ли мы увидим наш зал?
– Не завтра, а послезавтра. Согласно тем дитпахи, которые я изучала, мы скоро покинем эту долину и начнем путь на восток. Тогда путь будет легче.
– Трудно не знать, что нас ждет, – сказала Нир-ят. – У тебя плохое обоняние, поэтому я скажу тебе – я боюсь.
– Ты уже чувствуешь мой страх, – сказала Дар. – А сыновья тоже боятся?
– Все.
– Они тоже должны надеяться. Мут ла не посылает видений без причины.
Дар молча доедала кашу, размышляя о будущем. Закончив есть, она устало поднялась. Ковок-ма тоже поднялся и направился в свой шалаш. Он уже сидел, скрестив ноги, на своем меховом спальном коврике, когда Дар присоединилась к нему. Внутри убежища было тесновато, но от этого не менее уютно. Тепло тела Ковок-ма уже уменьшило его холод. Дар забралась к нему на колени, которые он прикрыл дополнительным плащом, чтобы снять сапоги. После этого она не стала сидеть, прижавшись спиной к его груди. Вместо этого она встала на колени лицом к нему. Затем она взяла его руку и провела ею по передней части своего кефа.
Жест прикосновения к груди был приличным жестом, который использовали матери, чтобы инициировать любовные ласки. Но Ковок-ма запрещалось любить Дар, поэтому она понимала всю серьезность того, чего хотела. На мгновение он остался абсолютно неподвижным. Дар почувствовала его внутреннюю борьбу. Затем – как она и надеялась – он нарушил запрет своего мутури.
– Даргу, – прошептал он с такой любовью и тоской, что по ее коже побежали мурашки.
В темноте они нашли губы друг друга. Сначала Ковок-ма поцеловал Дар так, как она его научила. Затем он начал целовать ее шею на оркский манер, активно проводя языком по ее шее. Дар сняла с себя кефы и рубашку вашавоки. Когда губы Ковок-ма нащупали ее грудь, даже она почувствовала аромат атура.
На какое-то время накопившаяся страсть вытеснила будущее. Казалось, есть только один шанс на блаженство, и Дар ухватилась за него, отчаянная и голодная. Она сняла с себя оставшуюся одежду, накинув плащ на обнаженное тело. Руки и губы Ковок-ма двигались под одеждой с той нежностью и благоговением, которые она помнила. Он обхватил ее бедра и медленно приподнял их, так что по мере того, как Дар поднималась, его губы двигались вниз. Когда она встала на его бедра, язык Ковок-ма достиг ее центра. Дар почувствовала толчок удовольствия, который усилился, а затем медленно распространился по всему телу. Плащ соскользнул с нее, но Дар не замечала холода. Важен был только момент экстаза. Когда Ковок-ма довел ее до разрядки, ей потребовался весь ее самоконтроль, чтобы не закричать.
Обессиленная и довольная, Дар опустилась на колени Ковок-ма. Он накрыл ее плащом и обнял. Она оставалась так до тех пор, пока сквозняк не нашел ее теплую кожу. Затем Дар оделась, и, подобно холоду, будущее стало просачиваться в ее мысли. Ее блаженство улетучилось. Это был радостный момент, но он закончился.
***
На четвертое утро похода из Тайбена Нир-ят разбудила всех с первыми лучами солнца. Как обычно, она изучала сестру, когда та выходила из убежища Ковок-ма. В то утро Нир-ят сделала два открытия. От Дар пахло атуром – аромат был густым и пьянящим, а черты ее лица были спокойными, но меланхоличными. У Нир-ят защемило в груди, когда она увидела этот взгляд, ибо он напомнил ей о том, как Дар ожидала, что выпьет Напиток Мут ла. Тогда, проявив мудрость, которой часто обладают сестры, Нир-ят ничего не сказала. Но когда она подала Дар разогретую кашу, то обняла ее.
Небо было ясным, когда начался поход. Дар велела Зна-яту идти бодрым шагом, а сама шла с Нир-ят в конце колонны. Севрен шел позади Зна-ята, так как ему нравилось его сопровождение, хотя Зна-ят редко разговаривал. Большую часть утра они шли молча. Ближе к полудню путь стал легче. Они поднялись выше в горы, и долина, по которой они шли, расширилась и стала более пологой. Снега там выпало меньше, и дорога была более заметна.
Когда идти стало менее утомительно, Зна-ят завязал разговор.
– Сев-рон. Чем ты занимаешься, когда не убиваешь Великих Вашавоки?