То, что произошло дальше, показалось ей менее реальным, чем жизнь наяву, но более ярким, чем любой сон или воспоминание. Она смотрела на две босые ноги. Они были маленькие и грязные. Одна нога раскачивалась из стороны в сторону, а большой палец вычерчивал в грязи полумесяц. Над тонкими ногами возвышалась потрепанная, непомерно большая сменка. Дар поняла, что это ноги Тви, причем с ее точки зрения.
– Посмотри на меня! – крикнул женский голос.
Взгляд переместился на суровое лицо женщины, которую Дар никогда раньше не видела. Однако она знала говорившую. Тви называла ее тетушкой.
– Ты – мусор, – сказала тетушка. – Твоя мать выбросила тебя. Вот почему ты не можешь спать в доме.
Изображение исчезло, сменившись другим. Дар узнала обстановку. Это был один из армейских лагерей на вражеской территории. Дар увидела Тарена, помешивающего кашу в котелке, а затем и себя. Она была запылена после дневного марша и нагружена вязанкой дров. Затем – поскольку это было воспоминание Тви – она почувствовала прилив любви. Он был настолько сильным, что она выронила камень.
Дар была одна в Большом зале, все еще испытывая любовь Тви. Она верила, что я ее мать! С точки зрения ребенка это не казалось невозможным, и Дар понимала, как нужда и воображение сделали это. Она никогда не рассказывала мне.
Дар снова взяла в руки камень и оказалась в другом месте. Там было темно. Она лежала на тюфяке в повозке, укрытая грубой тканью. Слышались крики и вопли, которые было ужасно слышать. Звенело оружие. Она была встревожена и напугана. Когда придет Дар? Она сказала, что заберет меня.
Сзади повозки послышались тихие удары. Кто-то застонал. Дар узнала эти звуки, а Тви – нет. Это были стрелы, поразившие кого-то. Тарен только что убита, подумала Дар, готовясь к тому, что за этим последует. И все же она ухватилась за камень, заново переживая последнее воспоминание Тви.
Ткань откинули в сторону.
– Дар?
Не Дар. Солдаты. Она угощала их кашей как раз в то утро. Один говорит.
– Нет, Тви. Дар ранена. Мы пришли, чтобы отвести тебя к ней. Где она?
– Я не знаю! Она сказала ждать здесь!
– Ты уверена, Тви? Дар очень сильно ранена. Ты ей нужна. Нужна сейчас.
– Я не знаю, где она! Я не знаю!
Рыдания.
– Она бесполезна, – сказал один из солдат. – Отвезем ее Колю?
– Нет, – сказал другой. – Ему нужна только Дар. Он сказал сделать это здесь.
Вылетает лезвие меча. Ощущение жжения. Оно вонзается мне в грудь! Кровь! Моя кровь! Жжение. Нарастающая тьма. Горит. Ничего.
Камень воспоминаний выпал из руки Дар, но боль в груди не утихала. Не боль от удара мечом, но боль не менее сильная. Дар застонала от горя и ярости. Постепенно ярость взяла верх. Она окрасила тьму в красный цвет.
– Коль! – закричала Дар. – Кусок вашавоки! Грязный вашавоки! Га дава так фер! Ты убил ее!
32
Хотя Ковок-ма тосковал по Дар, жизнь в гарнизоне показалась ему лучше, чем во дворце. Для стражников-орков были отремонтированы две казармы. Круглые стены создавали ощущение домашнего уюта, и в каждом из них был настоящий очаг, который проветривался через отверстие в потолке. На грязных полах лежали тростниковые циновки, грубые каменные стены были оштукатурены, а деревянные двери заменили скрытые дверные заслонки. Еще один барак был превращен в баню с полом из плитняка, каменной купальней и средствами для подогрева воды. Даже еда стала немного лучше. Но ее по-прежнему подавали жен-счины. Они и Люди Королевы в черных одеждах были единственными вашавоки в гарнизоне.
Ворота гарнизона всегда были открыты, и сыновья свободно проходили в Тайбен, чтобы служить во дворце. Два орка охраняли королеву днем и еще два – ночью. Это число беспокоило Ковок-ма, ибо казалось недостаточным. Хотя два вооруженных и закованных в броню уркзиммути были грозными защитниками, он знал, что их можно перебить. Отделять королеву от ее отряда оркских охранников казалось Ковок-ма глупым, и он беспокоился, что Дар будет недовольна переменами.
Ковок-ма чувствовал себя изолированным с тех пор, как Зна-ят ушел в королевский зал. Он не получал от Дар ни новостей, ни указаний, а Севрен не навещал гарнизон. Ковок-ма еще не отправил свой отчет Дар. Он хотел доставить его лично, но боялся, что это поставит ее под угрозу. Поколебавшись несколько дней, Ковок-ма решил действовать. Он написал свой отчет и попросил Гарга-тока выделить курьера. Наблюдая за отъездом гонца, Ковок-ма едва не побежал за ним, чтобы поменяться местами. Но вместо этого он вернулся в казарму. Он открыл свой рюкзак и достал тунику, в которую был одет в ту ночь, когда Даргу спала у него на руках. С тех пор он ее не стирал и не надевал. Ковок-ма поднес одежду к лицу, вдохнул запах Дар и вздохнул.