Я действительно умерла. В прежнем мире моя телесная оболочка погибла от удара током. Глупая, бессмысленная смерть, если в смерти вообще может быть какой-то смысл. И отправиться бы мне на досрочное перерождение, если бы именно в это мгновение в соседнем мире в стране под названием Ареон каким-то сектантам не пришло в голову побаловаться с магией.
Той самой, существование которой отрицалось на Земле и в нескольких смежных с ней мирах. Естественно, тот факт, что миров много, и они могут быть смежными, пересекающимися и изолированными, мне было предложено принять на веру. А в том, что в некоторых из них магия живет и процветает, я убедилась сама.
— Мне нужна твоя полная биография, чтобы понять, что с тобой делать дальше, — хмуро заявил начальник третьего городского отдела расследований, тот самый седой мужик, подаривший мне смокинг. — Из какого ты рода, где жила, как своей странной магии, этому и-ли-кричеству, научилась?
— Это не магия, — буркнула я. — Наука. Если, конечно, не рассматривать всерьез те случаи, когда пнешь сломанный принтер, а он начинает работать.
— А принтер — это что? Хотя пока неважно. Давай с самого начала, в подробностях. Про семью.
— Нет её.
Нас трое было: я, мама и бабушка, отец бросил нас еще до моего рождения. Жили мы, понятное дело, небогато, зато дружно. Проблемы решали, как умели, радовались мелочам, иногда даже выбирались к знакомым в деревню, на озеро. Всё шло неплохо, пока одним холодным зимним вечером пьяный идиот-водитель не въехал в остановку, убив четверых ни в чем не повинных людей. Мы с бабушкой остались вдвоем, мне было всего двенадцать.
Тот год я помню плохо, никак не могла смириться со случившимся. Я злилась, постоянно сбегала из школы, шлялась по подворотням, дралась с пацанами. Хамила всем подряд, даже бабуле, которая отчаянно пыталась наставить меня на правильный путь. Потом стало полегче, я даже кое-как доучилась, но к нормальной жизни так и не вернулась.
Когда мне исполнилось восемнадцать, не стало и бабушки. От одиночества в окружении знакомых вещей, пропитанных нашими воспоминаниями, хотелось лезть на стену. Поэтому, когда на пороге дома появились незнакомые люди с постановлением суда и требованием освободить жилплощадь, я даже не стала спорить. Ушла в новую жизнь с одним чемоданом, громко хлопнув дверью. Нашла работу, поселилась в общежитии, думала, так будет легче сбежать от прошлого.
Потянулась бесконечная череда фальшивых подружек и таких же друзей, подработок, новых общежитий. Замуж я не вышла, за влюбленностями следовали болезненные расставания. Без толкового образования, с ветром в голове я мыкалась от одной подработки к другой, пока не случилась та гроза. Ну и смерть.
— Все ясно, — подвел итог следователь. — Видишь ли, у магии есть свои законы и нормы допустимого. И, соответственно, недопустимое тоже имеется. К примеру, практика отлавливания неупокоенных душ с целью получения незаконной магической выгоды. С такими, как ты, разговор короток: вас воплощают в материальное тело, чтобы получить доступ к накопленной за время жизни энергии, затем «выпивают», преобразуя в магию. Грязное дело, нестабильное и опасное, таким только хаоситы занимаются. Те еще гады, но осторожные. Обычно результаты их работы мы находим уже после ритуала, а тебе вот повезло. Или не повезло, — он слегка поморщился.
— То есть?
— Потерянной душа становится далеко не сразу, это долгий процесс, отправной точкой которого становится какое-то неприятное событие или поступок. Именно этот момент считается точкой потери, поэтому жертва обычно воплощается в состоянии «до» перелома. В твоем случае — до потери самого родного и любимого в жизни человека. Итог: ты чужом мире, в теле ребенка, но с памятью о том, как прожила свое предыдущее воплощение. Такой вот юридически-магический парадокс.
— И к чему вообще такой ритуал придумывать? — пробормотала я тихо.
— Кто-то из жрецов прошлого решил, что хорошо бы дать несчастным шанс исправиться и заодно обратиться в истинную веру. Новые магические способности — это тебе бонус от ритуала. Законные они или нет, но работают же. А вообще, ты не волнуйся, расследование уже почти завершено, те идиоты, что тебя призвали, под суд пойдут.
— А что будет со мной? — От страха, что снова окажусь с одним чемоданом на улице или вообще за решеткой, а то и в лаборатории, как редкий экспонат, заныло в груди.
— Мне на тебя право опеки дали, — сердито буркнул следователь. — Выписали принудительно. Ума не приложу, куда тебя теперь, ты ж сопля еще совсем, читать-писать по-нашему не умеешь. Родных у тебя нет, связей тоже. Другого опекуна назначить не удастся, потерянная душа — это, не обижайся, не то чтобы очень престижно, никто таких, как ты, обустраивать не рвется. В сиротский приют определят разве что.