Он посмотрел на часы. Было десять минут десятого. Пора снова приниматься за дело.
На юго-западном углу Шестьдесят девятой и Мэдисон-авеню находился ресторан, но в его окне было выставлено объявление, что он начинает обслуживать только с половины двенадцатого. Не слишком удачно, поскольку для Алекса не было бы ничего лучше, как сесть за столик у окна и оттуда наблюдать за домом. Ему не улыбалось снова торчать на углу, ловя воображаемое такси или слишком часто проходить мимо здания, поэтому он третьим путем обошел квартал, сел на переднем крыльце одного из особняков, снял ботинок и начал массировать ногу. Если кто-нибудь выйдет и станет его гнать, он извинится и скажет, что ему свело стопу. Он хорошо одет, в руке у него кейс, так что ему поверят. А пока он спокойно понаблюдает за домом напротив через улицу.
Через полчаса начали прибывать горничные. Алекс пришел к такому выводу, так как они были чернокожими и почти все с хозяйственными сумками. Интересно, подумал он, какого черта все черные горничные всегда ходят с хозяйственными сумками? За это время швейцар выбегал на Мэдисон-авеню в общей сложности четыре раза. В одном случае ему потребовалось десять минут, чтобы поймать такси. Это хорошо. Алекс мог надеяться, что он будет даже чаще, чем сейчас, отлучаться от входной двери. Что касается лифтера, то он Алекса вовсе не волновал. У всех лифтеров, как говорится, бывают свои взлеты и падения, и Алекс понимал, что некоторое время ему придется поболтаться где-то между этажами, пока старая Толстая Задница не выскочит ловить такси.
Почтальон пришел в девять сорок пять.
Для Алекса это было очень важно.
Почтальон пробыл в здании семь минут, затем вышел и пошел вверх по улице. Алекс подождал еще десять минут, надел ботинок и завязал шнурки. Чуть позже десяти он прошел мимо парадных дверей и покинул эту улицу. На сегодня он узнал достаточно. Завтра утром, точно в пять минут одиннадцатого, он снова позвонит Ротманам.
Во вторник дождило. Это просто бесило Алекса, поскольку означало, что миссис Ротман не выйдет на прогулку в парк. Если она не выйдет, он не сможет позвонить в квартиру, чтобы выяснить, действительно ли она уходит в десять утра каждый день, как это должно было быть в солнечные дни. Он надеялся, что уж в четверг-то точно дождя не будет. Какая польза от того, что горничной нет дома, если из-за дождя старуха не выйдет на свой традиционный променад? Ладно, если в этот четверг будет дождь, то дело придется отложить до следующего четверга. Он и так уже наполовину был готов все отложить. Ему еще кое-что нужно было сделать здесь, в первую очередь в вестибюле, и сможет ли он управиться со всем к четвергу, он не знал. Единственной пользой от сегодняшнего дождя было то, что швейцар будет занят больше обычного, ловя такси, потому Алекс решил, что ему лучше пойти в дом прямо сейчас, не дожидаясь, когда дождь прекратится.
Алекс поставил будильник на восемь, зная, что ему не придется сегодня вставать на рассвете. Он планировал быть в городе к десяти, вскоре после этого позвонить в квартиру Ротманов и пойти проверить почтовые ящики и вестибюль. Правда, если миссис Ротман не пойдет на прогулку, сегодня проверять почтовые ящики бесполезно. Черт, этот дождь прямо-таки шило в заднице. Он ведь рассчитывал на почтовые ящики как на лишнее подтверждение, он намечал проверять их в течение двух дней до ограбления. Но завтра уже среда, и таким образом остается только один день для проверки.
Стоя под душем, он раздумывал, стоит ли ему отправляться на дело прямо в нынешний четверг. Беда была в том, что ему нужны были эти чертовы деньги. Последний раз он ходил на дело в марте, когда Вито устроил ему дельце на три тысячи баксов. Но полученные деньги он уже спустил и теперь сидел на мели, а занимать у ростовщика не любил, так как эти гады драли по двадцать процентов в неделю. Занимаешь у них «косую», а потом оказывается, что ты должен им уже две «косых», и уже вскоре ты работаешь на дядю. А пропустишь срок, так появится какой-нибудь громила и вежливенько спросит, не хочешь ли ты, чтобы тебе завтра вечерком переломали ноги? Нет уж. На сей раз он получит верных девять тысяч, и чем скорее, тем лучше. Он знал репутацию Генри, знал, что тот заплатит ему сразу же, не дожидаясь продажи камней. Черт, ну почему же сегодня пошел этот дождь?
Квартира Алекса была на Девяносто восьмой улице в Уэст-энде, в доме, где по большей части жили добропорядочные граждане. Честно говоря, его иной раз подмывало обчистить квартиру в собственном доме, но он понимал, что это очень близко к его жилью. Да и в любом случае это было бы уж слишком грубо, даже и думать нечего. Это лишь для наркоманов. Наркоман может жить в двадцатой квартире, а взломать дверь в двадцать первой. Приходит коп и говорит: привет, Панчо, это ты спер кое-что прямо из соседней квартиры? Наркоман смотрит на него и спрашивает: кто, я? О нет, сеньор, я чист как стеклышко, а в это время пытается засунуть украденный приемник себе в задницу. Дом, в котором жил Алекс, был вполне приличным. С огромными комнатами, причем у Алекса в квартире их насчитывалось целых пять. Это было весьма удобно, когда тут жил кто-нибудь еще, Китти, к примеру. Когда у тебя такая квартира, никто не путается друг у друга под ногами.