- Ладно, пусть будет на пять, как новичку, сразу взявшему хороший старт. Но это мое последнее предложение, или соглашайся, или отцеплю, пока не поздно.
Крейн, очнувшись от созерцания, быстро согласился - о такой сумме за одну ночь он даже не мечтал. Его предупреждали, что этот процесс затягивает, как болотная трясина, на аспирацию анальной стимуляцией подсаживаются со временем, потом хоть сам приплачивай, чтоб на устройство посадили, или мастурбируй до посинения, пока не добьешься сравнимого по силе оргазма, так что Крейн решил, что от единственной ночи получит как можно больше, чтобы не возвращаться снова.
Лайс опять оставил его одного. Если раньше Крейн лишь пыхтел и изредка шумно выдыхал на особо чувствительных толчках, то теперь он уже не стеснялся выражать свои зашкаливающие чувства стонами. Да и кого здесь было стесняться? Низкие звуки, зарождавшиеся где-то в груди и с трудом вырывавшиеся сквозь сжатые зубы, по сравнению с мелодичными стонами, которые Крейн слышал сегодня с соседних кресел, казались ему ревом какого-нибудь крупного животного, медведя, например. Да и самому себе он казался медведем - такой же большой, волосатый и массивный везде. Радовало, что хоть кресла не оказались хлипкими, а то вот смеху-то было бы, развались под ним такая конструкция.
Крейн, качаясь в кресле, старался отвлечься, размышлял о всяком - например, хорошо, что он сегодня днем не поддался моменту и не побрился в паху - густая растительность надежно скрывала внушительное хозяйство, создавая иллюзию хоть какой-то защищенности от чужих взглядов. Правда, это пока он не возбудился - такую дубину никакие заросли не скроют.
Дубина стояла колом. Вернее, покачивалась в такт колебаниям кресла. А Крейн не верил раньше, что такое возможно от одной только анальной стимуляции, у всех его партнеров без руки на члене ничего не получалось, да и сам он поимел подобный опыт, чтобы увериться в этом окончательно. Надо же, век живи - век учись.
Колба была уже заполнена светящимся эфиром где-то на две трети, когда Крейн, вроде бы твердо решивший не звать Лайса до победного конца и не просить помощи, уже готов был сдаться - а ну как запорет кристалл и вместо приличного заработка еще должен останется, - но только подумал о том, как именно Лайс станет помогать, трогать этими своими потрясающими руками, пережимать, как обещал, кольцом у основания, возможно, передернет немного, чтобы лучше пошло…
По телу прокатилась оглушающая волна, зажмурившийся и сцепивший зубы Крейн, чуть не задохнувшийся от впившегося в шею коллара, боялся открыть глаза, чтобы посмотреть на результаты своей несдержанности. Зато теперь он понял, зачем фиксируют еще и шею вдобавок к вполне предсказуемо ограниченным в подвижности конечностям - его так выгнуло, а следом потянуло сложиться пополам, что он резким движением вполне мог повредить себе внутренности. Почему просто не фиксировали таз, Крейн не знал, хотя подозревал, что с колларом в этом не было необходимости, он надежнее фиксировал.
Крейн приоткрыл один глаз, затем осмотрелся уже двумя - ничего непоправимого не произошло, колба с цельным камнем внутри светилась полностью, на теле следов спермы обнаружено не было. Однако общая расслабленность организма и подмякшее состояние конкретного органа говорили о том, что Крейн все-таки словил оргазм, правда неправильный какой-то, так и не опустошивший налитые тяжестью яйца.
Явившийся на вызов помощник мага в этот раз предусмотрительно прихватил с собой еще одну колбу.
- Не, ты че, правда, что ли?.. - обалдел Крейн от перспективы еще одного захода. - Шутишь?
Если бы установка не была прикручена к полу, Крейн бы уже пятился от этого маньяка вместе с креслом, отталкиваясь носками.
- Не, - сверкнул зубами Лайс, снова присев рядом и начав возиться с колбами. - Хочу посмотреть, сколько выбросит при оргазме. За емкость не переживай, это я на свой риск, буду оценивать все твои возможности.
Крейн молчал, не зная, как описать то, что с ним произошло, но опытный помощник заметил, в каком он находился состоянии:
- А ты, похоже, словил сухой оргазм? По-нормальному кончить-то сможешь?
- Не знаю. Нет, наверно, - а голосок-то охрип столько рычать.
- Мм… - задумался Лайс. - Знаешь, я обычно так не поступаю, мне, в принципе, не важно, как справляются отдающие, и я мог бы тебя сейчас просто отпустить домой, но в данном конкретном случае, пойми правильно, я, как бы так сказать, очень заинтересован в результате. Я мог бы помочь.
Видя, что Крейн не торопится отвечать, он предложил снова:
- Ну так что, моя помощь и тариф на десять?
Крейн согласился, сумма получалась очень заманчивой, и член, дернувшийся при мысли о том, как и кто будет помогать, тут совершенно ни при чем. Лайс принес маленький табурет и разместился между ног Крейна. Только потянулся к его члену, как натолкнулся на какой-то ошарашенный взгляд.
- А, да, я же говорил, что не практикую такое, потому не подумал - может, тебе неприятно так? Перчатки надеть? Так-то от всяких интимных неприятностей помещение экранировано заклятьем…
- Нет, - встрепенулся Крейн, как только понял, что его долгожданная фантазия вот-вот уплывет.
- Ну тогда хорошо, я смогу использовать масло вместо смазки. С ним приятнее.
Масла было много. Лайс лил, не жалея, его руки и возвышавшийся над зарослями орган, над которым он колдовал, тускло поблескивали масляной пленкой, но Крейну было бы все равно, хоть насухую, лишь бы его продолжали трогать эти самые красивые мужские руки, которые он когда-либо видел. Лайсовы руки уверенно и умело скользили по плоти, массировали, выжимали твердокаменный член, порхали и легонько касались, щекоча, длинные изящные пальцы то набрасывались на крупную головку, то тактично отступали, зарываясь в меховые заросли на внушительном мешочке, пробирались дальше, нащупывали чувствительное местечко под яйцами, надавливали…
Крейн уже давно перестал стесняться своего рычания, уже не думал о том, что сейчас открывается другому человеку, показывает, насколько ему хорошо в чужих руках, он терся о них, раскачиваясь в кресле с аспиратором, он думал только об этих самых руках, думал о том, какие они красивые, возбуждающие, умелые, твердые, но нежные, сильные, желанные - их хотелось целовать и вылизывать, каждую костяшку, каждый изящный палец… Эпитеты закончились, когда Лайс вдруг поднял лицо и посмотрел на Крейна снизу. “Кажется, голубые”, - успел отметить Крейн, прежде чем перед глазами заволокло непроглядной пеленой и сперло дыхание. Кончал он еще громче, как будто давешнего медведя успели ранить, а коллар в этот раз еще сильнее придушил забившееся в кресле тело. Так Крейн еще никогда не кончал.
Когда он очухался, аспиратор уже не мешался внутри, крепления не удерживали больше все еще содрогавшееся в мелких спазмах тело, а Лайс снова сидел на табурете и гипнотизировал взглядом последнюю колбу. Колбу с кристаллом, заполненным под завязку.