Уверенной походкой колдунья отправилась в сторону чумазого уюта берегового района Анкапура. Это был самый нижний из районов, презираемый добропорядочными людьми – что, впрочем, не мешало им каждую ночь болтаться там, наслаждаясь тавернами, ночлежками и публичными домами. Прибрежные бордели представляли собой серые маленькие здания и как будто не существовали, давая посетителям ложное чувство уединения и свободы, хотя на самом деле немногое из того, что в них происходило, не доходило потом до чьих-либо ушей. Те, кто подоверчивее, обнаруживали себя после этого скомпрометированными жертвами шантажа. Нужно быть коренным жителем – нет, не Анкапура, но самого квартала – чтобы надеяться уберечь свои дела здесь от чужого внимания. Царившая здесь атмосфера была как раз тем, что хотела сейчас Мэйв – её настоящим домом.
Пусть она и прибыла в этот город издалека, большую часть своей жизни она провела как раз в таком окружении. Каждый город, претендовавший на какое-то величие, имел свою версию анкапурских доков. Более того, он не мог даже называться городом, его образ был бы неполным без такого вот гноящегося рубца на его уличном теле. Подобные районы – больше чем монументы, памятники и дворцы – раскрывали души отцов-основателей, являли тёмные, тайные стороны достопочтенных предков.
Ей гораздо лучше работалось в этой обстановке. Дворцовые лаборатории, принадлежавшие ей по праву титула, были слишком открытыми для её плана. Ничего из того, что она могла попытаться там провернуть, не осталось бы незамеченным – а учитывая, что у неё были все шансы потерпеть неудачу, женщина не хотела рисковать, опасаясь публичного унижения. Нет, поставленную задачу нужно решать в тишине маленькой затерянной комнатки, среди ей подобных. Конечно, среди борделей она может привлечь парочку любопытных взглядов, но здешние обитатели предпочитали избегать волшебников – из страха окончить свои дни лягушкой или чем похуже.
Что же до вони, грабителей, вымогателей и падших женщин – Мэйв не возражала. Она была уверена – и уверенность её подкреплялась алкоголем – что она сможет вновь влиться в эту среду, несмотря на то, что её чувство улицы притупилось после года жизни во дворце. Ни тени сомнения по поводу знания ею тайных путей и уловок Анкапура не посещало её разум.
Неловко вцепившись в сумку с порошками, бутылочками и инструментами, она не обращала внимания на взгляды жриц любви, возвращающихся домой; на голодные глаза похмельных пьяниц, пытающихся выбраться из грязи, в которую упали; на толпящихся любопытных уличных сирот, с виду невинных, но не являющихся таковыми. Алхимик прокладывала путь через аллеи и переулки, ведущие к давно известному ей винному магазину – тамошний владелец, Корлис, весьма осмотрителен, а посетители немногочисленны. Хозяин также сдавал комнаты, и, если из них не доносилось шума, а сверкающие монеты из задатка лежали на выщербленном прилавке, его совершенно не волновало, что происходит внутри.
Шэнк сидел на краю остывшего очага, болтая маленькими ножками, свисавшими с каменного выступа. Когда входная дверь скрипнула, он как раз держал огромную кружку у лица. Покупатели в такой час были необычным явлением, а потому сразу вызывали интерес. Поверх кромки были видны только его глаза, наблюдавшие за тем, как какая-то женщина, старая и неряшливая, ковыляла через помещение. При ходьбе она размахивала раздутой сумой, с каждым движением тучного тела грозя рассыпать её содержимое. Старуха не выглядела перспективной, поэтому Шэнк поглядывал скорее с любопытством, нежели с ожиданием выгоды.
Но кое-что в итоге завладело всем его вниманием – звон считаемых монет за стойкой владельца. Его миниатюрные ушки дёргались каждый раз, когда раздавался глухой стук откладываемого посетительницей золота. Одна, две, три – ничего в этой забегаловке не стоило таких денег. Сейчас покупали что-то ещё, что-то большее, чем просто кров и стол, и Шэнк хотел знать, что же. Сделав последний глоток, он осторожно, бочком соскользнул в тень от камина.
Вздрогнув, Весельнос проснулся из-за жуткого кошачьего воя. Он вскочил, зашуршав листьями папоротника – где-то рядом бродил зверь, а он умудрился заснуть, сморённый утренней жарой! Ругая себя последними словами из своего обширного запаса цветастых выражений, брауни быстро наклонился, надеясь поймать быстро разматывающуюся спираль верёвки, свёрнутой у его ног. Ловушка захлопнулась, и, судя по воплям, адская кошка попалась в неё!