Наши три корабля подошли к причалу, несколько моряков соскочили на берег и закрепили концы именно так, как я приказал. Мах наделал бутербродов с копченой ветчиной, утятиной и свининой, не пожалев масла, уксуса и специй, и это стало нашим ужином, запитым небольшим количеством пива. Ужиная, мы не переставали поглядывать на опустевший город и размышлять, что же могло тут произойти. Конечно, разрушения были довольно значительными, как мы видели теперь, оказавшись поближе, но не такие, чтобы здесь уже невозможно было жить.
— Должно быть, тут поработало проклятие, — сказал Пип.
— Что за проклятие? — спросил кто-то почти шепотом.
— Проклятие — оно и есть проклятие, — пояснил тот. — Оно всегда одно и то же. Им пользуются и боги, и демоны. И если пало на тебя проклятие, можешь бежать куда хочешь, да все без толку. Так что проклятие все равно настигло их там, где они остановились и, может быть, отстроились заново. И теперь все погибли. Вот и все.
Кто-то слегка прошелся недобрым словом по поводу такого веселого объяснения, предложенного Пипом.
Перед наступлением темноты ко мне подошел Квотерволз и высказал свою мысль:
— Не сочтите, господин Антеро, за критику, но могу ли я внести одно предложение? Я думаю, благоразумнее будет выставить часовых на суше, на той площади, чем сидеть тут, не имея возможности получить своевременное предупреждение, если кто-нибудь появится из тех переулков. Я предлагаю установить часовых вон там… там и там, — сказал он, показывая рукой.
— А если что-то с ними случится?
— А мы в часовые выберем тех, у кого резвые ноги и острый слух, и скажем, что в случае тревоги пусть они орут что есть сил, а потом мчатся на корабли.
Мне не очень-то нравилась мысль оставлять людей на суше, пусть Джанела и не ощущала никакой опасности. Но…
— Ну хорошо, — решил я, — Отбери людей. А мы с тобой по очереди будем расхаживать на страже отсюда — до того недействующего фонтана.
Квотерволз снова поклонился и сказал:
— Господин Антеро, не сочтите меня хамом, но временами мне кажется, что Тедейт испытывал сожаление, вкладывая мозги в вашу голову. Ведь я отвечаю за вашу жизнь, а не этих типов, которые не будут особенно возражать, если ваша задница навсегда останется на этом проклятом берегу. А уж об охране я сам позабочусь!
— Спасибо за откровенность и заботу, Квотерволз, — сказал я. — Но приказ остается в силе. Я буду караулить первым. Сменишь меня в полночь.
Но Квотерволзу на эту смену так и не пришлось идти.
Вахтенный на «Ибисе» отбил полуночные склянки, звон эхом разнесся над мертвым городом, и город, словно только и дожидавшийся этого сигнала, ожил.
Внезапно, пока все наши люди торопливо расхватывали оружие, на площади появились богато одетые, распевающие песни или просто что-то выкрикивающие люди. Один совершенно пьяный человек двинулся, пошатываясь, мне навстречу, а когда я попытался остановить его, он прошел сквозь меня, и в ту же минуту я понял, что слышу еще какие-то крики, и уже не этого карнавала.
Сигналы тревоги доносились с кораблей и от наших часовых.
Это был город призраков, и, пока я метался, не зная, что делать, вокруг нас уже безумствовала настоящая вакханалия. Ко мне подскочила Джанела с саблей в руке.
— Амальрик, — сказала она, — все это началось несколько секунд назад. Я едва успела ощутить присутствие этих призраков, но не успела предупредить, как они уже появились.
— А ты не можешь понять их намерений?
— Не могу. Но мы должны как можно быстрее вернуться на корабли. Я боюсь, это только начало.
Большинство часовых, следуя приказу, уже ретировались на корабли. Квотерволз собирался спускаться по трапу «Ибиса» с отрядом поддержки, когда мы показались на причале. Мы быстро очутились на борту и теперь зачарованно наблюдали за происходящим.
Здания теперь выглядели совершенно новыми, ярко окрашенными свежей краской и украшенными знаменами; тот самый сухой фонтан, возле которого я стоял на страже, выбрасывал вверх искрящиеся разноцветные струи, а из различных районов города доносились звуки мелодий, исполняемых музыкантами так громко, словно они задались целью оглушить всех окружающих.
Призраки продолжали веселиться, не обращая на нас никакого внимания.