Персидский залив, информирует своего читателя путешественник, бахрейнцы именовали Девичьим морем (Бахр-эль-Бинт) — из-за наличия в его водах множества никем не тронутых, «девственных, — как они выражались, — жемчужных раковин с девственными перлами» (6).
Упоминает Пэлгрев в своих заметках о Бахрейне и о женщинах Аравии. Оценивает их по своей, выстроенной им на основе собственных наблюдений, многоступенчатой шкале аравийской красоты, как он ее называет. Низшую ступень в ней занимали, по мнению путешественника, бедуинки Центральной Аравии. Затем шли жительницы Неджда. За ними следовали уроженки Джабаль Шаммара, Эль-Хасы (красивые и элегантные, по его словам), Бахрейна, Катара и Омана.
Некоторые исследователи истории Аравии высказывают мнение, что в ходе своей аравийской экспедиции Пэлгрев выполнял одновременно и поручение Папы Римского, как миссионер римско-католической церкви (известно, что он был тесно связан с орденом иезуитов), и специальное задание Наполеона III (1808–1873), как офицер-разведчик. Представляется, что такое мнение не лишено оснований. Ко времени начала экспедиции Пэлгрева (1862), когда стало известно о строительстве Суэцкого канала, интерес Франции к Аравии заметно усилился. Думается, что, финансируя поездку Пэлгрева, император Франции имел целью получить максимально достоверную информацию как о внутриполитической ситуации в Неджде и Хиджазе, так и о военных силах турок на полуострове. Интересовали его вопросы, связанные с ролью и местом ваххабитов в племенных уделах арабов Аравии, равно как и сведения о позициях крупных государств мира в бассейнах Красного моря и Персидского залива.
Наше знакомство с Бахрейном, Аравийским побережьем Персидского залива и Красного моря показало, пишет Пэлгрев, что англичане и французы, которых аравийцы называли инглизами и Франсисами, были хорошо известны в тех землях, так как торговали с ними. Немцы и итальянцы, чьи суда тогда «редко появлялись» в тамошних водах, «еще не имели места в бахрейнском словаре». Португальцы и датчане, некогда всесильные хозяева Персидского залива, — «преданы забвению». А вот россияне, которых бахрейнцы именовали москопами и московитами, громко заявившие о себе в Персии, в землях сильного соседа арабов Прибрежной Аравии, — «столько же известны, сколько и страшны» (7).
Заметную страницу в историю исследований седого прошлого Бахрейна вписали Эдвард Дюранд, английский политический резидент в Персидском заливе; английская супружеская пара Бент; английский политический агент на Бахрейне Фрэнсис Бевиль Придо; американский исследователь Питер Брюс и датская археологическая экспедиция во главе с Питером Глебом и Джеффри Бибби.
Зимой 1878 г., прибыв на Бахрейн с заданием подготовить об этом княжестве информационно-справочный материал, с акцентом на описании жемчужного промысла арабов, Э. Дюранд внимательно ознакомился с архитектурными и другими достопримечательностями Бахрейна времен античности. Сделал несколько важных археологических открытий. Первым из исследователей Бахрейна обнаружил под толстым слоем песка в раскопанных им двух песчаных, могильных, как оказалось, холмах в местечке А’али огромные гробницы, высотой в 10 и более метров, аккуратно выложенные изнутри камнем. Нашел там знаменитую базальтовую черную плиту с клинописным текстом на шумерском языке, упоминавшим бога Инзака, который известен по месопотамским текстам как верховное божество жителей Дильмуна (Древнего Бахрейна). Был он сыном бога Энки, властелина надземных и подземных вод Месопотамии. Находка эта навсегда вписала имя Эдварда Дюранда в свод истории открытий Дильмуна, легендарного «жемчужного царства» Древней Аравии.
В 1889 г. раскопки двух могильных курганов в местечке А’али провели супруги Бент. Монеты блистательных царств «Аравии Счастливой» и Древней Месопотамии, найденные ими в одном из захоронений, со всей очевидностью указывали на то, что издревле Бахрейн выступал важным пунктом морской торговли между землями Месопотамии, Индии и Южной Аравии.
Изыскания супругов Бент на острове Авал (Бахрейн), на месте древнего некрополя, говорится в отчете английского резидента в Персидском заливе за период с июля 1889 г. по июль 1890 г., «подтверждают высказывания древних историков о том, что острова Бахрейнского архипелага были “колыбелью” финикиян [финикийцев]». Отчет этот, к слову, заполучил через своих агентов и направил в Азиатский департамент МИД Российской империи (14.01.1891) известный русский дипломат-востоковед, генеральный консул в Багдаде Петр Егорович Панафидин. Из него также следует, что Бахрейн в то время, в годы правления шейха ‘Исы, «пребывал в спокойствии и благоденствии». И что именно это и подвигло к уходу из Катара и переселению на Бахрейн нескольких семейно-родовых кланов племени ал-на'им (8).