— Свиридов. — с улыбкой узнал преподавателя Тоник. — Ну, всё, народ. Балаган на полтора часа обеспечен.
«Дедушка» Свиридов Степан Александрович действительно был преподавателем весьма нестандартным. Во-первых, он был нереальным образом эрудирован и знал, казалось, обо всём на свете, что бы ты у него не спросил. Во-вторых, его слова и суждения отличались завидной, в сравнении с другими людьми, адекватностью, а в-третьих — его насмешливый нрав и острый ум превращали любую лекцию в интересное и запоминающееся выступление. Помню, как он как-то раз прервался на середине фразы и, ткнув пальцем в задние ряды аудитории, провозгласил:
— Ты! Да, ты! Парень в красном свитере! Ты что — думаешь, что я не вижу, как ты играешь в карты со своим соседом?
Парень в красном свитере покраснел так, что сровнялся цветом лица со своим свитером.
— Но! — продолжал восклицать Степан Александрович. — Мне абсолютно всё равно, кто из вас выигрывает! А знаешь, почему? Потому что вы мне не мешаете! Совсем! А вот те два олуха, которые сидят за вашими спинами и уже полчаса разговаривают — мешают! Слышите меня, вы? Встать! ВОН ИЗ АУДИТОРИИ!
Хохот, раздавшийся после такого внезапного поворота, я помню до сих пор. Хороший был человек, этот Свиридов. Умный, справедливый и, что называется, правильный. Жаль только, что то и дело уезжал куда-то по делам своей подопечной кафедры. Стоит ли говорить, что до конца консультации мы ни о чём, кроме завтрашнего экзамена, не вспоминали?
Обедали мы в институтской столовой. Студентов в зале было значительно меньше обычного, и разговаривать можно было совершенно свободно.
— Надо будет Лене написать. — сказал Тоник, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Зачем? — тут же поинтересовался Макс и подтолкнул его локтем. — Понравилась?
Но Антон лишь невозмутимо покачал головой.
— Если изменения в условиях Лабиринтов происходят из-за нашего подсознания, — сказал он, — она может подбросить пару полезных мыслей. Я с ней немного общался на подобные темы, она в них шарит.
— Обитаемая Зона — это другой мир. — возразил я. — Каким образом он может быть связан с нашим подсознанием?
— А как же восприятие? — удивился Антон. — Мир может выглядеть как угодно, но вот то, как мы его воспринимаем, зависит от нас.
— Не скажи. Нормальный человек в нормальном состоянии видит окружающий мир таким, каков он есть. И метафизические «розовые очки» появляются только в том случае, если наблюдатель что-нибудь не то принял.
Макс фыркнул.
— Смотрите, вы, наблюдатели. Через пять минут таких рассуждений вы заявите о том, что у нас биполярка.
— Макс, биполярное расстройство заключается лишь в резкой и частой смене настроения, — сказала Стефания, — а вовсе не в...
— Стёпкин, да мне как-то пофиг, что там в чём заключается. — Макс чмокнул девушку в щёку и ткнул пальцем в мою сторону. — Я просто считаю, что Линк прав. «Обитайка» — это другой мир. С магией и прочими ништяками, которые мы можем найти и перетащить к нам. А лажа в Лабиринтах если с чем-то и связана, то уж точно не с мозгами и детскими травмами.
— А при чём тут детские травмы? — не поняла Алиса.
— Ну а что там ещё нужно, чтобы психологией заниматься? — поморщился Макс. — У меня таких нет, я не разбираюсь.
— Ладно. — сказал Тоник и, отодвинув тарелку в сторону, отодвинулся от стола. — Хватит уже этих пустых рассуждений. Идёмте.
После обеда мы провели некоторое время в читальном зале библиотеки, а затем разошлись. На тему снов и исследований Обитаемой Зоны мы больше не разговаривали.
— Давайте сначала разберёмся с экзаменами. — сказала нам Стефания и это, если подумать, было самым адекватным предложением из всех возможных.
Вот только как избавиться от надоедливых мыслей?
Вечером, промучавшись до половины одиннадцатого ночи, я понял, что готовиться к экзамену и не думать про погружение в Бездну у меня не получится. Безумные идеи и желания набивались в мысли в таком количестве, что у меня не получалось нормально соображать. Поэтому я отложил в сторону учебники и, подхватив с тумбочки жезл, отправился на кухню экспериментировать. Первым, что я выяснил, был факт того, что жезл тонул. Не знаю, из чего он был сделан, но в воде он погружался на дно сразу же. А вот огонь его почему-то не брал. То ли дело было в нулевой теплопроводности, то ли в какой-то магической защите, но ни в горячей воде, ни от открытого огня жезл не нагревался. Не получилось у меня и чем-либо его поцарапать. Воздействие ножа и молотка он проигнорировал, попытку распилить его пилой по металлу — тоже.