~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
Оставшись наедине с Гарри, директор какое-то время ждал хоть какой-то реакции, но Поттер как сидел, тупо уставившись в стену за плечом директора, так и продолжал сидеть, не нарушая повисшую тишину ничем, кроме размеренного дыхания. – Кхм… Ладно, мальчик мой, я понимаю, что ты зол и обижен на меня. Но пойми: человек не может быть идеальным! Я старался сделать, как лучше, для вас обоих, но ошибся. И теперь эта ошибка будет до самой моей смерти преследовать меня. Мне не стоило доверять вести уроки Северусу. Я знал, что он до сих пор зол на твоих отца и крестного, но думал, что эти уроки хоть немного сблизят вас, позволят ему узнать получше того, кто является сыном не только Джеймса, но и его подруги детства. Увы, я был неправ. Хоть он и хороший человек, которому я всецело доверяю, но Северус не смог преодолеть детские обиды. А Сириус… – директор сожалеюще развел руками, печально глядя на парня, – я так старался оградить его от угрозы, которую представлял для него магический мир, что забыл, насколько свободолюбивая натура у него была. Это целиком и полностью моя вина, Гарри. Если бы я был в школе, когда тебе потребовалась помощь, то тебе бы не пришлось самому идти в Министерство вместе с твоими друзьями, и тогда никто не был бы ранен, а Сириус был бы жив. Я приму твой гнев, только не молчи, мальчик мой. Кричи, ругайся, можешь разбить пару вещиц, но не держи свои печаль и горе в себе. Дамблдор выжидающе смотрел на сгорбившегося в кресле напротив парня, и не видел никакой реакции на свои слова. Ничего. Вообще ничего. Все тоже равнодушное выражение лица и пустой взгляд. Применив легиллеменцию, директор увидел только густой туман, в котором изредка всплывали отрывки прослушанных за эти дни лекций, лица Сириуса, Рона, Гермионы, Джинни и его самого. Но эти образы не сопровождались никакими эмоциями или мыслями. Разочарованно вздохнув, старый маг покинул сознание сидящего перед ним подростка. Судя по всему, шок от потери был куда глубже, чем он рассчитывал, и теперь планы придется немного подкорректировать. Хотя… Наверное, так даже лучше – не будет излишнего любопытства, и слишком наивных вопросов, на которые бывает так трудно дать ответ. – Гарри, Гарри… Ты не хочешь мне отвечать… Что ж, я понимаю. Надеюсь, что к началу следующего учебного года ты сумеешь оправиться, и снова начнешь видеть яркие краски жизни, а не только ту ночь, что сейчас царит в твоей душе. Ты можешь идти, больше, чем уверен, что мисс Грейнджер сейчас ждет тебя перед кабинетом. Тебе повезло с друзьями, Гарри. Видимо, короткие приказы Поттер пока еще воспринимал, так как без малейших возражений встал и, не прощаясь, покинул кабинет.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
Остаток учебного года Гарри провел все в том же тумане безразличия. Он молчал, почти не ел, не реагировал ни на дружеское участие, ни на злобствования слизеринцев. С.О.В.ы прошли для него в том же тумане. Гарри молчал всю дорогу до Лондона. Молчал, когда Грозный Глаз Грюм угрожал его родственникам и велел им обращаться с Гарри как подобает, при этом совершенно случайно сообщив Дурслям о смерти его крестного. Кингсли Шеклболт не вмешивался в эту речь, а просто стоял рядом, одним своим видом излучая силу и мощь закона. Нимфадора Тонкс, нечаянно отдавив ногу Вернону Дурслю, крепко обняла Поттера, и шепотом, который слышало, наверное, полвокзала, пообещала, что они заберут его как можно быстрее. Ну, или очень постараются забрать. Уже в машине, когда они подъезжали к дому и дядя Вернон ругался на «ненормальных уродов», Гарри в первый раз со времени боя в Министерстве выказал хоть какие-то чувства. Лучше бы он этого не делал: тихие смешки, которыми он начал давиться еще на полдороге к дому, постепенно переросли сначала в смех, а потом и в громкий хохот, едва ли не насмерть перепугавший дядю. Бросив машину на подъездной дорожке, Вернон ринулся в дом, призывая Петунью и громко жалуясь, что «этот ненормальный» окончательно сошел с ума. Выскочив на такой призыв, Петуния Дурсль продемонстрировала удивительное хладнокровие: она вернулась в дом, быстро кинула в стакан воды три таблетки транквилизатора, которым иногда пользовалась во время проживания Поттера в ее доме, и вернулась к машине. – … жаль! Ему жаль, и я ни в чем не виноват! И ему жаль, что я ни в чем не виноват! – давясь смехом пополам со слезами, сообщил ей племянник. – Я еще Лили говорила, что ваш дурной мир до добра не доведет, – сухо ответила на это женщина, заставляя парня выпить все до капли. – Но, ни Лили, ни ты к моим словам так и не прислушались. Так что не тяни в МОЙ дом СВОИ проблемы. Вернон, помоги мне, – позвала она мужа, стоящего рядом, и в отчаянии оглядывавшего окрестности: а ну как, соседи заметят эту, совершенно скандальную ситуацию?! При таком стимуле Гарри, уже успокоившегося и начавшего впадать в сонное оцепенение, быстро доставили в его комнату. Одурманенный подросток уже не слышал, как лязгнули многочисленные замки на двери, стараясь не дать его сумятице добраться до того островка нормальности и стабильности, который Дурсли всеми силами старались сохранять все эти годы. * * * Утром, когда Петуния с опаской открывала дверь, за которой мог оказаться буйнопомешанный, она едва не получила подтверждение своей опаске. Комната была похожа на завал после землетрясения: повсюду валялась одежда из пустого, опрокинутого сундука; валялись порванные учебники; и везде, абсолютно везде лежали целые и порванные на мелкие клочки, чистые и исписанные листочки. А посреди этого хаоса стоял, обнимая себя за плечи, ее племянник, и что-то бормотал себе под нос. Уже намереваясь захлопнуть дверь, и вызвать бригаду санитаров из клиники для сумасшедших, Петуния не успела совсем чуть-чуть. – Тетя!!! Мне нужно в Лондон! Пожалуйста! Мне очень-очень нужно в Лондон! Он вор, и если я не потороплюсь, то останусь нищим! – возбужденно блестя глазами, в которых не было ни малейшего следа безумия, кинулся к ней подросток. – Лондон? Нищим? У тебя же нет ни пенни. Все эти годы мы с Верноном содержали тебя на свои деньги, – удивилась женщина. – Надо, надо, надо. Пожалуйста! Он его убил, а теперь хочет все украсть! Все! Но я все, все-е-е слышал и все знаю! Он ничего не получит! Но мне для этого надо в Лондон! – Если ты все слышал и все знаешь, то почему не расскажешь вашей полиции? Или как вы там ее называете? – миссис Дурсль все еще колебалась в решении: безумец ее племянник, или нет. – А кто мне поверит? – совершенно искренне удивился парень. – Я безумец, ненормальный, сумасшедший, лгун, зазвездившийся негодяй, нагнетающий панику – так пишут обо мне в газете, и маги этому верят. Если я скажу, КТО виноват, меня запрячут в Мунго, в отделение для буйных. Никто не поверит тому, что ОН виновен во всем. – А может, все именно так, как о тебе пишут? – вкрадчиво произнесла Петуния. – Может, это бред, горячка, и ты вовлечешь меня в неприятности, если я тебе поверю? – Нет! Я не такой! Но буду таким, если ничего не сделаю. Мне надо в Лондон, тетя, пожалуйста! Если у меня все получится, то вы после сентября меня больше никогда-никогда не увидите. И никто к вам не придет, и никто больше не будет вам угрожать. А буду жить как хочу, и все будет у меня так, как должно быть, а не как надо тому, кому это надо. Пожалуйста, тетя. Когда-то, пока магия не развела их по разные стороны, Петуния любила свою сестру. Очень-очень любила. Видя ту пропасть, что все шире пролегала между ними, она внушила себе ту ненависть, которая стала ее щитом против боли, причиняемой ей ее такой красивой, но такой эгоистичной сестрой. И теперь, видя мольбу в таких знакомых глазах, она не смогла устоять. – Одевайся. У тебя есть время до пяти вечера, пока Вернон не вернется домой. Если не успеешь – то это твои проблемы, – с этими словами она развернулась и вышла. * * * Брезгливо поджав накрашенные губы, Петуния оглядывала конечный пункт поездки: грязную, темную, подозрительную улочку, убогую вывеску, под которой они сейчас стояли. – И что дальше? Пройти туда сама я не смогу, а тебе, насколько я знаю, на каникулах колдовать нельзя. – Не проблема. Дайте бармену пару фунтов, и он вам откроет проход. – Пару фунтов… – недовольно произнесла женщина. – У тебя все так просто, будто на нас деньги с небес валятся. И почему только мне? Ты что, идти со мной не собираешься? Учти, что решать твои проблемы я не стану. – Я видел в своем сейфе, который оставили мне папа и мама, деньги. Вопрос в том, чтобы суметь до них добраться: они вроде и мои, но меня умело к ним не допускают, постоянно контролируя. Если у меня будут деньги, то я стану независимым, а это ему нужно в последнюю очередь. – Ты все время говоришь Он, Ему. – Вам это знать не нужно. Иначе… Иначе возможно все, вплоть до взрыва бытового газа, который унесет жизнь троих человек. А почему только вы… Потому что меня Том не увидит. Отец оставил мне одну вещь, которой я и собираюсь воспользоваться, а вы наденьте вот это. И Гарри вытащил из небольшого бумажного пакета, который всю дорогу прижимал к себе, вызывая любопытные взгляды тетки и таксиста, обычную черную мантию. – Вот. Мне ее крестный в этом году прислал. Сказал, что в ней я точно закадрю какую-нибудь девчонку. Папа в моем возрасте уже половину факультета перебрал, я еще даже нецелованный, – с тоской погладил струящуюся ткань Поттер. – Вам она будет коротковата, но главное, что ваше лицо никто не увидит. Как зайдете, так и идите прямо до тех пор, пока не увидите огромное белое здание банка. Нам туда. Правда, я не знаю, на сколько мне там придется задержаться. – Вернон будет дома в семь. В пять я должна быть дома, чтобы приготовить ему ужин. – А… а Дадли где? – Видя вчера то состояние, в котором ты приехал из школы, мы не рискнули оставить его дома. Он вернется через неделю. – Хорошо, тогда нам пора. Чем дольше мы стоим, тем меньше у меня остается времени, – и Гарри передал тетке мантию, которую до сих пор держал в руках. Он был прав – мантия была Петунии Дурсль коротковата. Сильно коротковата. Однако этот недостаток искупал крой и сама ткань плаща – она мягко струилась вниз красивыми складками, придавая своей бархатистой чернотой сказочные очарование и загадочность. Дождавшись, пока тетка накинет глубокий капюшон, скрывший ее лицо, Гарри сам укутался в мантию-невидимку, после чего двинулся за теткой в бар, перед которым высадил их таксист. Он был прав: не задавая никаких вопросов, бармен «Дырявого Котла» за пару фунтов молча открыл им дорогу на Косую Аллею. Много лет назад Петуния уже была здесь один раз – когда Лили первый раз собирали в школу. Но, несмотря на прошедшие годы, все было, как вчера. За одним исключением: тогда было куда как больше народа. Теперь же на Аллее было почти пусто, многие магазины слепо щерились заколоченными витринами и окнами. А те немногие прохожие, что все же были, шли очень быстро, не поднимая головы и стараясь как можно дальше обходить тех, кого дела так же выгнали на улицу. Будто заразившись общей настороженностью, миссис Дурсль поторопилась дойти до здания, которое сулило защиту от неведомых опасностей. В самом банке женщина почувствовала себя куда уверенней. Поэтому, подойдя к ближайшему гоблину, она уверенным голосом потребовала встречи с поверенным семьи Поттер. Не прошло и нескольких минут, как ее тронули за рукав, приглашая пройти к кабинету. – Добрый день, мадам. Могу я узнать, что понадобилось маггле от поверенного совершенно чужого Рода? – Прохладно приветствовал ее остроухий, крючконосый уродец. – Тетя, спасибо. Господин Крюкохват, здравствуйте. У меня есть несколько вопросов, которые я бы хотел прояснить, – скинул с себя мантию-невидимку Гарри. – А, мистер Поттер. Рад, что вы все же нашли время на посещение нашего банка. Есть несколько подписей, которые вам необходимо проставить. – Подписи… Это можно, но, сначала мои вопросы. – Тогда пусть ваша сопровождающая… – Останется здесь, со мной. Я такой лопух в финансовых вопросах, вам я по некоторым причинам не слишком склонен доверять, так что, надеюсь, ее замечания мне сильно пригодятся. – Мистер Поттер, вы осознаете, что сейчас оскорбили не только банк, но и всю нашу расу? Мы никогда, НИКОГДА не вмешиваемся в дела волшебников. А ваше оскорбление подразумевает именно это, – недобро прищурился гоблин. – Если я неправ, то я извинюсь, и даже компенсирую. Но если неправы вы… – так же недобро посмотрел в ответ парень. – Вот как? Интересно, чем же наша забота об интересах клиента могла вас оскорбить до такой степени. Что у вас за вопросы? – Первое: родители мне что-нибудь оставили? – Да. Вы наследный лорд Поттер, а после смерти вашего крестного – Наследник Рода Блэк. Как последний из Рода Поттеров, вы являетесь единственным Наследником всего состояния и титула, в права владения которыми вступите по достижении вами совершеннолетия, которое у магов наступает в семнадцать лет. Состояние Блэков так же станет вам доступно по достижении этого возраста. Однако, когда у вас будет ребенок, признанный достойным Наследия этого Рода, то Наследником по крови станет именно он. Но до тех пор счетами, артефактами, домами и библиотекой вы сможете пользоваться совершенно свободно. – Тогда второе: сколько денег у Поттеров и Блэков? – Хм… мистер Поттер, вы что, даже не брали в руки те выписки со счетов, которые мы вам присылаем каждый год? Состояние Рода Поттер, если считать только деньги, составляет примерно 15 миллионов галеонов. Есть четыре дома, пакет акций двух маггловских предприятий, библиотека, артефакты и еще несколько вещей, не подпадающих ни под одно определение, но также входящих в ваше наследство. На полмиллиона меньше у Блэков. – А кто следит, сколько у меня денег и на что я их трачу? – Ваш опекун, Альбус Дамблдор. – И на что я их трачу? – Странные вопросы. Мне предоставить вам полный список ваших трат? – насмешливо поинтересовался гоблин. – Предоставь… – закипая, почти прошипел парень, переходя на оскорбительнее «ты». – Давай, я хочу посмотреть, куда уходят МОИ деньги, что именно ты хотел заставить меня подписать, и какой процент ты получаешь за это воровство!! – Мальчишка! Нашему банку не одна сотня лет, и за все это время никто не смел бросаться здесь такими обвинениями! – Крюкохват потряс колокольчик на столе, и велел двум молодым гоблинам, заглянувшим на звон, проводить до выхода мальчишку с сопровождающей. – Ну, нет! – уперся Гарри. – Я хочу видеть главного управляющего, или кто там у вас! Меня самым наглым образом хотят обворовать, а когда я сказал об этом прямо в лицо, то меня выгоняют! – Обворовать? – изумленно прошептал один из двоих посыльных. – Это слишком серьезное обвинение, которое карается очень жестоко, если оно не подтвердится. Вы уверены в нем? Потому что в этом случае мы будем обязаны позвать Главу. – Уверен, – нетерпеливо бросил в ответ парень. Пока два молодых гоблина бегали за Главой, Поттер и Крюкохват сверлили друг друга неприязненными взглядами. Эту «дуэль» прекратил только приход старого, похожего на заросший мхом каменный валун, гоблина. – Приветствую здесь находящихся. Меня позвали сюда, ибо прозвучали слова, которые бросают тень уже не просто на наш банковский дом, а на всю расу. Я бы хотел услышать, какие у вас есть к нам претензии, молодой человек. Но, помните: если они окажутся ложными, то смывать их с нашей чести мы будем вашей кровью. Мое имя Риттар. И я вас слушаю. – Уважаемый Риттар, мне кажется, что меня обворовывают, а ваш банк ничего не делает для того, чтобы это предотвратить. – Так кажется вам, или так есть на самом деле? – Я кое-что услышал… – Тебе нужны выписки со счетов, отчеты о том, на что потрачены деньги, снятые с твоих счетов, а также подтверждение полномочий того, кто имеет на это право, – неожиданно вмешалась в разговор миссис Дурсль, уяснившая, и насколько велико наследство ее племянника, и его абсолютное незнание элементарных вещей. – Да! А еще – что за бумаги требуют моей подписи, – обрадовался подсказке Гарри. – Мы каждый год присылаем вам выписки со счетов, а так же предложения по рекомендуемым вложениям. Вы сами отказались вести дела, объяснив это борьбой, которую вы ведете и недостатком из-за этого времени, – оскорблено заметил Крюкохват. – Выписку, пожалуйста. И имя того, кто распоряжается наследством моего племянника вместо него. – Опекуном мистера Поттера является Альбус Дамблдор, директор школы Чародейства и Волшебства. Именно он ведает всеми тратами мистера Поттера. Выписка, выписка… – Крюкохват подошел к шкафу, в котором пирамидой лежали многочисленные тубусы, и вытащил один из них. На столе развернулось несколько пергаментов тончайшей выделки, заполненных какими-то таблицами. – За то время, что мистер Поттер находится под опекой директора Дамблдора, с его счетов было снято 1 миллион 112 тысяч галеонов. Здесь находятся и все отчеты, на что потрачены эти деньги. Охрана, одежда, питание, плата за проживание, дополнительное обучение. Счет довольно велик, однако, учитывая, кем именно является тот, на кого потрачена эта сумма… – многозначительно замолчал младший гоблин. – Уважаемый… – аж опешила миссис Дурсль, – это называется – растрата вверенного имущества! Это огромная сумма по любым меркам! Когда родился Дадли, мой муж только начал хорошо зарабатывать, и, каким бы желанным и долгожданным ни был наш сын, нам пришлось хорошенько продумать наш семейный бюджет. Подброшенный нам на порог с одним, ничего не объясняющим письмом, сын моей сестры оказался уже тяжким бременем. Да еще эта постоянная угроза стихийных выплесков, которые могли повредить моему ребенку. И при этом мы с мужем не получили за все годы ни единого пенни за его проживание у нас. Ни разу. – Так значит, все эти обноски… – изумленно уставился на Петунию Гарри. – Поначалу только потому, что мы не могли позволить себе покупать новую одежду сразу на ДВУХ детей. А Дадличек все время был крупнее тебя. Ну, а уж потом это просто была сила привычки, – невозмутимо пожала плечами миссис Дурсль. – Итак, как мы выяснили, одежды, питания в списке нет. Насчет специального обучения: на первом курсе был одержимый Волдемортом Квиррел и тролль в подземельях. На втором – полная бездарность Локонс, вся слава которого была присвоена им у других, которым он стер память. И еще василиск, с которым я, второкурсник, был вынужден сражаться. На третьем… ну, третий был еще ничего, если не считать сотни дементоров в школе, отчего я был готов повеситься на собственном галстуке. На четвертом… О! Четвертый курс! Как же я могу его не упомянуть! По-вашему, участие четырнадцатилетнего мальчишки в Турнире, на котором гибли куда более взрослые и подготовленные участники – это нормально? Как опекун, Дамблдор мог запретить мне участие, а вместо этого – умер Седрик и возродился Волдеморт. Прошлый год. Меня заставили изучать окклюменцию с человеком, который ненавидит меня, и которого ненавижу я. Итог – погиб Сириус. ЭТО, по-вашему, специальное обучение?! – Что там еще в списке? Охрана? Это Флетчер-то охрана? Который сбежал продавать ворованные котлы, оставив меня с Дадли без присмотра, и нас тогда едва дементоры не поцеловали? Это охрана? – У вас удивительно тяжелые и неудобные вопросы... Крюкохват, что ты можешь сказать в свое оправдание? – Гоблины не вмешиваются в дела магов. Дамблдор представил все документы опекуна и был в своем праве. – Что за документы я должен подписать? – Гарри никак не мог забыть тот разговор. – Альбус Дамблдор представил нам ваш проект по созданию сиротского приюта для детей магов. Потратить на его создание вы рассчитывали все состояние Рода Блэк, оставив себе только дома, артефакты, библиотеку и десять тысяч галеонов. – Что?... – просипел ошарашенный парень. – Вы… вы в своем уме? Я сам пришел к вам и сказал это? Я пришел к вам и посоветовался, как сделать это лучше? Я спросил у вас, сколько денег на это надо? Кто вам сказал, что я намерен так сделать?